У меня никогда не спрашивали: «Хочешь в пионерлагерь?» Нас туда закидывали. Иногда на три смены. Путевка стоила шесть рублей и пару копеек, все остальное оплачивал профсоюз. «Ракета», «Гагаринец», «Строитель», «Солнышко», «Дружба», «Зеленый бор», «Росинка», «Чайка», «Дорожник», «Горизонт»... Нет, не все. Всего не перечислишь. Путевки доставали родители, друзья родителей и родители моих друзей, так, чтобы мы ехали компанией и не скучали. Мы ехали!
В первый раз было просто ужасно. Мне шесть. Я сижу на кровати, посреди десятка вампиров, они жадно смотрят на мой пакет с конфетами.
— Какие ты не любишь, шоколадные? — надо мной нависла девочка с большой царапиной на лбу. — Дай!
Пакет ушел от меня навсегда. Целую неделю я дрожу от ужаса, потому что никогда еще не была в более ужасном месте и компании. Наконец тяжело заболеваю, и меня срочно эвакуируют к бабушке в деревню. Уф, мои конфеты, и только мои! Никто не бросает мне за пазуху кузнечика, не крошит в постель хлеб и не заставляет застилать за собой постель.
— Маленькая она еще для лагеря, — резюмируют родители.
На следующий год я продержалась уже 9 дней. И только к одиннадцати стала выдерживать всю смену. А смена была ровно месяц.
— Кто в тубзик?
— Мы!
Поход в туалет был экстремальным мероприятием. Особенно если повстречается женщина с пустым ведром. Значит, вся хлорка уже там, вокруг кривых дырок в бетонных плитах.
— Девочки, газовая атака!
Мы выдыхаем и ныряем в «сказочный домик», так мы называли WC из–за этого самого белого порошка, которым он был щедро посыпан. Если повод для похода серьезный, приходилось терпеть до последнего, чтобы уж наверняка и мигом.
— А–а-а-а, кислород! — отбегаем и падаем в траву, чтобы отдышаться.
А издалека уже слышался звук горна. Построение. Линейка.
— Отряд?
— «Солнышко»!
— Наш девиз?
— Светить всегда, светить везде, до дней последних донца!
Один раз я была председателем совета отряда и еще один раз всей дружины. Стенгазеты, заседания под красным флагом, обсуждение распорядка дня и поведения на дискотеке.
Вечером из нашей палаты раздается хохот и пахнет дешевыми духами. «Шахерезада». Я купила в ГУМе за 60 копеек.
— О, «Шахризада»! Мои любимые...
Играет хит на все времена группы Scorpions «Still loving you», я топчусь по ногам своего кавалера и думаю лишь о том, как круто танцевать медляк, когда девочки завидуют.
А потом отбой и парочка страшилок.
— Я хочу в сказочный домик...
— Ты что, там же ходит маньяк. Говорят, его видели в соседнем лагере...
— Ай, не могу терпеть.
— Пошли все вместе!
— Куда?! — останавливает нас пионервожатая.
— В туалет хотим, а по одному боимся маньяка.
— Пошли! — Наталья Павловна поправляет юбку.
И снова череда подъемов и отбоев. Дежурство по столовой, уборка территории, конкурс сценической сказки, где кого–то из парней обязательно нарядят Красной Шапочкой. И поход в лес, на речку, костер и просто праздное шатание от качелей к столам для настольного тенниса и обратно.
Детства не бывает много. И хоть эти тридцатидневные лагерные смены казались бесконечными, рано или поздно мы усаживались в автобусы и везли свои сбитые коленки и загорелые носы обратно в город, чтобы перестирать вещи и снова быть закинутыми на еще одну смену. В «Лесовичок», «Подснежник» или «Купалинку». И сегодня, когда мое детство стало уже набором воспоминаний, я пишу о нем и чувствую, как возвращается обоняние. Словно я выскочила из «сказочного домика» и лежу в траве, не могу надышаться тем воздухом. И даже запах хлорки кажется родным, что уж говорить про сладкий аромат теплой земли, травы, собственной кожи, на которой родинками и веснушками отпечаталось каждое лето жизни.
If we’d go again
All the way from the start...
Т.С.
sulimovna@ramnler.ru
Комментарии (0)