Отношения истории и политики характеризуются множеством метких выражений. На мой вкус, эти достопочтенные дамы напоминают сестер, которые, мягко говоря, не очень любят друг друга, но при этом никак не могут прожить порознь. И на примере истории Великой Отечественной войны, а точнее ее различных интерпретаций, все эти сложности проявляются более чем выпукло.
У красной черты
В советское время у нас господствовал парадно-победный стиль изложения тех героических и трагических событий. Масштаб свершений, подвиг, монументальность часто затмевали отдельные детали. Порой они сознательно замалчивались, чтобы не омрачать своей неоднозначностью светлый образ Победы. Когда запреты пали и стали доступны архивы, а говорить и писать все, что захочешь, вдруг оказалось не только можно, но и абсолютно безопасно, хлынул поток разношерстной информации, от которой общество оторопело примерно так же, как и от случившегося попутно потребительского бума.
И здесь произошел на первый взгляд удивительный, но при здравом размышлении вполне закономерный парадокс. Профессиональные историки, подуставшие от необходимости постоянно вставлять в свои работы цитаты в духе «партия учит нас, что газы при нагревании расширяются», отошли немного в строну. А общественное мнение так же, как и природа, не терпит пустоты, и освободившуюся площадку заняли дилетанты, не страдающие избытком ответственности. И, как всегда бывает в периоды революций, в том числе интеллектуальных, к ним присоединились расстриги – профессиональные историки, которые в погоне за сенсационностью отошли от строгих научных методов. Вот вся эта гремучая смесь и стала выдавать на гора скороспелые сенсации под лозунгами «А знали ли вы?», «От нас все это время скрывали» и «Столько лет нас обманывали». Народ начали кормить историческим суррогатом.
Сомнению подверглось буквально все: хрестоматийные подвиги и цифры потерь, признанные военные авторитеты и вклад в общую Победу. Переписывание истории – а это процесс неизбежный и свойственный каждому поколению – сменилось коренным ее пересмотром, оформленным в некоторых странах и даже международных организациях законодательно. И вот как раз это явилось той красной чертой, за которую отступать уже нельзя. Ведь бывшие ранее дискуссионными точки зрения претендуют на официальный статус и обязательный характер. Пример тому – недавний пакет законов на Украине по запрету советской символики. Общество должно реагировать на попытки очернить память о Великой Отечественной, о наших предках, в конце концов! Иначе мы уподобимся Васисуалию Лоханкину с его беспомощными рассуждениями о «великой сермяжной правде».
Тень на плетень
Который год уже ломаюткопья вокруг подвига панфиловцев, совершенного у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года. То, что все там было не совсем так, как описано в очерке «Красной Звезды», мы знали давным-давно. Действительно, есть материалы расследования Главной военной прокуратуры 1948 года, опровергающие канонические детали. Правда, и само это расследование подвергается критике со стороны многих историков и публицистов. Но сейчас не об этом. Даже если у Дубосеково события разворачивались иначе, чем это было изложено в газете, и не говорил политрук Клочков своих крылатых фраз, то что это меняет? Ведь была же 316-я стрелковая дивизия генерала Ивана Васильевича Панфилова, стоявшая насмерть на Волоколамском направлении сразу против двух немецких танковых дивизий и не пропустившая врага на Москву. И героев в этой дивизии было не 28, а гораздо больше, и всех их называли «панфиловцами» в честь легендарного погибшего комдива. То есть подвиг имел место, но в отдельных деталях есть ошибки или умолчания.
Да и сами легенды рождались в годы Великой Отечественной войны, когда журналистика жила по совсем другим законам. Ведь трудно себе представить, чтобы в обычное мирное время Константин Симонов написал стихотворение «Убей его!», а Илья Эренбург – статью «Убей!».
Может ли приукрашенная деталь бросить тень на коллективный подвиг? Пусть каждый решает для себя сам. Но для меня ответ очевиден.
Научим маршалов воевать
Еще одна наметившаяся тенденция – когда несостоявшиеся военные или люди, оружия в руках не державшие, не командовавшие даже взводом, вдруг начинают разбирать войсковые операции колоссального масштаба времен Великой Отечественной войны и задним числом поучать маршалов Жукова, Рокоссовского или Василевского.
Победа под Москвой? – О чем вы?! Победил «генерал Мороз»!
Сталинград? – Завалили немцев трупами!
Курская дуга? – Красную Армию спасли западные союзники, высадившиеся в Сицилии!
Операция «Багратион»? – Тут и вовсе все ясно: немцы были ослаблены высадкой в Нормандии!
Берлин? – Зачем было брать город уже побежденной страны?!
Ну и, наконец, Прагу освободили власовцы.
По каждому из перечисленных сражений существует многочисленная профессиональная литература. Вот только, к сожалению, выходит она часто совсем небольшими тиражами. Но энтузиасты выкладывают ее и в глобальную сеть. Авторы скрупулезно, дотошно разбирают все детали боев. Так ведь у нас полно диванных стратегов, которые сходу могут посоветовать, как победить на Чемпионате мира по футболу, завоевать Кубок Стэнли или же оценить мастерство полководцев времен Великой Отечественной.
Что до везения и заваливания трупами, то процитируем великого Суворова, которого также критиковали, что он воюет не по правилам: «Раз счастье, два раза счастье – помилуй Бог! Надо же когда-нибудь и немножко умения». А воевать полководцы Великой Отечественной умели. Иначе бы не победили. Да и не знаю я такой войны, которую бы выиграли «заваливанием трупов». Нет такой ни тактики, ни стратегии.
По геббельсовским лекалам
Сейчас уже стало едва ли не общим местом походя припечатывать «негодных» политкомиссаров. А ведь комиссары и политруки первыми шли под пули. Им не приходилось рассчитывать на снисхождение, поскольку действовала «Директива об обращении с политическими комиссарами», изданная 6 июня 1941 года Верховным командованием вермахта. В ней все было изложено просто: «Их следует немедленно, то есть еще на поле боя, отделить от остальных военнопленных. Это необходимо, чтобы лишить их возможности влияния на взятых в плен солдат; на них не распространяется действующая для военнопленных международно-правовая защита. После проведенной сортировки их надлежит уничтожить». До июня 1942 года нацисты расстреляли от 4 до 10 тысяч политработников. В конце 1944 года в Красной Армии было около 138 тысяч политработников. И они сражались, как и все остальные бойцы, не щадили себя в борьбе за Родину. Почему же кто-то сейчас позволяет себе оскорблять их светлую память? Кто это не дотягивает до высокого звания героя? Политрук Василий Клочков, бросившийся со связкой гранат на танк у разъезда Дубосеково? А, может быть, совершивший такой же подвиг при обороне Севастополя политрук Николай Фильченков? Или полковой комиссар Ефим Фомин, один из руководителей обороны Брестской крепости, расстрелянный фашистами?
Создание негативного образа политработников – вовсе не придумка нынешнего времени. Нацисты видели в них «носителей сопротивления», а потому всячески пытались очернить. Кстати, это не единственный пример почти дословного повторения гитлеровских пропагандистских штампов. И версия о подготовке Советским Союзом нападения на Германию, и оправдание террора в отношении советских военнопленных тем, что СССР не подписал Женевскую конвенцию 1929 года, а массовых репрессий в отношении мирных жителей на оккупированной территории действиями партизан и подпольщиков – все это под кальку взято из официальных сообщений Министерства пропаганды Геббельса и, так сказать, более или менее творчески переработано. Информации, опровергающей эту ложь, предостаточно, стоит только захотеть и увидеть ее, а не хватать первую попавшуюся грязь и бросать в тени ушедших предков.
Еще одна излюбленная мишень для критики – это особисты из СМЕРШа. Вот просто не было у них другой заботы, как только стучать на своих сослуживцев и отправлять их в штрафные роты! А ведь военная контрразведка провела колоссальную работу в годы войны, одержав убедительную победу в тяжелейшем противоборстве с матерыми профессионалами из гитлеровских спецслужб. И на передовой они не прятались за спины товарищей. В среднем оперативник СМЕРШа служил три месяца, а дальше выбывал по смерти или ранению. Почему, припоминая ужасы войны, забывают об этих героических страницах? Так мы за деревьями можем леса не разглядеть. В конце концов, главное в той войне – то, что наши предки победили. Все вместе: маршалы, генералы и рядовые, политкомиссары, особисты и партизаны.
Правда бывает разная
Очень часто новоявленные разоблачители любят ввернуть какую-нибудь цитату известного писателя-фронтовика, например, Виктора Астафьева. Вот, мол, она неприкрытая правда войны. Действительно, Виктор Петрович более чем критично смотрел на историю войны, а в конце жизни и вовсе не сдерживал себя в выражениях. И имел на это право. Но почему правда Виктора Астафьева должна быть сильнее правды Ивана Шамякина, Владимира Богомолова, Бориса Васильева или Владимира Карпова, которые на многие вещи смотрели совсем иначе?
Ну а грязь и кровь войны… Что же, о них ведь можно говорить по-разному. Скажем, как пакостный сплетник из-за угла, гаденько и мерзко. Или величественно и благородно, как Иосиф Бродский в своем стихотворении «На смерть Жукова». В нескольких гениальных строчках поэт вспомнил и о пролитой крови солдатской, и о «тех, кто в пехотном строю смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою», и о послевоенной опале. Но завершил он такими словами:
Маршал! Поглотит алчная Лета
эти слова и твои прахоря.
Все же, прими их – жалкая лепта
родину спасшему, вслух говоря.
И здесь, пожалуй, нечего добавить…
Комментарии (0)