Недавно в своем выступлении главный экономист Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) привел такое замечательное наблюдение: поколение, детство и юность которого приходятся на тотальные реформы 1990-х, в среднем на сантиметр ниже ростом, чем их родители и младшие братья. Это кажется, что немного. Для палеонтолога такое «укорачивание» населения свидетельствует о катаклизме. В истории подобные изменения наблюдались во время вооруженных конфликтов. Словом, постсоветский прыжок в рынок оказался настоящей боевой операцией. А на войне как на войне: одни гибнут, другие обогащаются. Об этом тоже подробно говорил Сергей Гуреев, представляя в Минске доклад ЕБРР «Реформы для всех. Равные возможности в мире неравенства».
Вроде бы инфляция никому не нравится. Не любят ее ни рядовые покупатели, ни промышленники — ведь сырье тоже дорожает, ни бизнес, который не может вменяемо просчитать свои бизнес-планы. Про иностранных инвесторов и говорить нечего. Никто напрямую не признается в любви к инфляции, но вот получить много денег, и почти за просто так, мечтает подавляющее большинство. Иначе бы не велись бурные и бесконечные дискуссии на тему дефицита денежных знаков, который мешает экономическому развитию. При этом лоббисты «количественного смягчения» с вожделением взирают на простаивающий печатный станок. Вот бы его запустить, перегреть экономику деньгами, дешевыми, желательно выданными под символический процент. Ими можно заткнуть все финансовые дыры, нарастить производство… Правда, за эмиссией следует неминуемая девальвация. Очень плохая штука, но экспортерам позволяет сделать видимость конкурентоспособности своей продукции. И на ближней дуге, и на дальней. Ну а курсовые метаморфозы раскручивают инфляцию… И понеслась экономика в рай. Один раз, два года назад, ее с трудом тормознули на грани потустороннего мира.
Контролируя объем денежной массы, Нацбанк смог достигнуть относительной стабильности. Курс не галопирует, инфляция постепенно приближается к разумным, с точки зрения мировой практики, значениям. Вполне приемлемая среда для спокойного развития реального сектора. Но определенная часть промышленного лобби все равно негодует, разгоняя волны критики и ссылаясь опять же на международный опыт. Мол, в развитых странах монетизация экономики (количество в ней денег) либо приближается, либо равна ВВП, а то и превышает его, и значительно. В нашей стране этот показатель составляет 35—40%.
Вроде бы действительно монетарные власти держат реальный сектор на голодном пайке! Да нет, денег в экономике крутится ровно столько, сколько ей нужно, чтобы инфляция не зашкаливала. В западном промышленном секторе их вращается еще меньше. А общий высокий показатель дает финансовый рынок. Именно биржи оттягивают на себя львиную долю денежной массы. Обороты того же фондового рынка многократно превышают ВВП этих государств. Впрочем, мирового тоже. Начиная с 2008 года западные государства заливают свои рынки деньгами, но инфляция остается катастрофически низкой. Только котировки акций растут и бьют рекорды. Поэтому сравнивать показатели монетизации экономики Беларуси и даже Польши, а тем более Германии, Британии, Японии или США — совершенно некорректно. Структура финансовой системы разительно отличается.
Правда, в Беларуси существует другая печаль — высокие процентные ставки по кредитам. В конце прошлого года в национальной валюте они были около 20—22% годовых. Что же сказать: такой сложилась премия за риск. Более справедливая ее величина — 4—5%. Но для этого все-все-все должны подзабыть череду трагических событий на финансовом рынке в первой половине 2010-х. Однако в целом цена денег падает. В 2016 году Нацбанк четыре раза снижал ставку рефинансирования. В результате к концу года процентные ставки в экономике достигли уровня 2009 года, несмотря на менее благоприятные внешние условия.
Вот только давать свободные деньги в долг особенно-то и некому. Специалисты Нацбанка признаются: деньги в банковской системе есть, но она уже 9 месяцев находится в состоянии структурной избыточности ликвидности. А куда ее деть, когда хороших заемщиков в реальном секторе не так уж и много. В некоторой степени это отголоски «качелей» 2009—2014 годов, когда инфляция ходила по кругу за девальвацией. Свою роль играет и высокая закредитованность предприятий.
Уверенность в стабильности и выполнении прогнозных показателей — золотой актив любой экономики. А психологическая уверенность для финансового рынка — «несущая колонна», на которую он опирается. Доверительную основу удалось заложить, остается только не сбиться и продолжать выбранный тренд. А чтобы избежать бесплодных препирательств на тему достаточности эмиссии и монетизации экономики, логично Нацбанку контролировать инфляцию не через механизмы сдерживания денежной массы, а напрямую — за счет ключевой процентной ставки. Такой проект, в принципе, существует. В общих чертах одобрен и утвержден. И, возможно, будет реализован уже к 2020 году. Правда, для этого необходимо, чтобы полноценно заработал процентный канал и ключевая ставка напрямую влияла на спрос и предложение финансовых ресурсов.
Сейчас эта взаимосвязь весьма условная. Прежде всего, из-за долларизации экономики и различных кредитных преференций. По данным Национального банка, около 70% кредитного портфеля сформировано в иностранной валюте. А из той части, которая приходится на белорусские рубли, около 60% составляет льготное кредитование. На такие заимствования размер ключевой ставки практически не влияет. Вот и получается парадокс: ставка рефинансирования снижается, а цена кредитов может упорно стоять на месте.
Таргетирование инфляции — основная функция центральных банков в большинстве успешных государств. У белорусского Национального банка за его не очень длинную историю существования функции менялись достаточно часто и отличались пестрым разнообразием. Вменялось ему в обязанность и содействие развитию производства и сельского хозяйства, и обеспечение доступности кредитов для различных отраслей… Возможно, эти обязанности были оправданы своеобразными условиями переходного периода в экономике, но для монетарного органа они выглядят весьма экзотически. Обычно происходит разделение функций: Правительство думает о производстве, а банкиры — о стабильной инфляции и денежной системе в целом. Правда, как признаются в Национальном банке, для такой перспективной конфигурации необходимо провести ряд подготовительных мероприятий. Хотя в мировой практике был удачный опыт и стремительных смен стратегии. Но однозначно необходимы два фактора: доверие к Национальному банку и признание низкой инфляции основополагающим моментом национальной экономической политики, которым нельзя жертвовать даже ради кратковременного и несколько искусственно-бумажного роста или увеличения благосостояния населения, которое всего через несколько месяцев съедают девальвация и рост цен. И если доверие к регулятору постепенно восстанавливается, то в плане инфляции окончательный консенсус в обществе еще явно не вызрел. В том числе и в экономических элитах. Впрочем, есть надежда просвещением повернуть сомневающихся на путь истинный.
Комментарии (0)