Говорят, услышав оправдательный приговор Вере Засулич, Федор Достоевский тяжело вздохнул. Мол, отпустить вздорную девушку, возможно, и следовало. Но не оправдывать. «Чего доброго, ее возведут в героини», — прошептал писатель соседу. Как в воду глядел. Гуманизм подействовал на нигилистов опьяняюще: принялись палить, колоть, резать… Еле-еле их привели в чувство. Прославившийся в связи с новогодней стрельбой на улице Любимова Андрей Гаврош тоже вышел на свободу. Но с обвинительным приговором — пять лет ограничения свободы.
Впрочем, ощущение дежавю полностью не испарилось. Последовательно возникают дискуссии о правомерности применения силы к дебоширам. Которые попрошайничают и пристают к прохожим в переходе метро, совершают безумные сальто на эскалаторах, сбивая с ног пассажиров, пытаются драться с милицией… Сердобольная народная молва начинает из хулиганов делать пострадавших, чуть ли агнцев-страдальцев. Мол, можно было бы понежнее, помягче. Правда, случись по вине лихих неадекватов трагедия, та же самая «нежная» общественность возмущалась бы: «Почему люди в форме вовремя мер не приняли?»
Во времена репортерской юности наблюдал в Михайловском сквере очень симптоматичный случай. История начиналась банально: около полуночи пьяный до помутнения персонаж прицепился к двум студентам-ботаникам. Одного «вырубил». Но подоспел наряд: два молодых сержанта. Окрики «Стой!», «Пройдем!» на него, естественно, не действуют. Зигзагообразно и весьма профессионально уворачиваясь от милицейских захватов, буян ловко отходил к темным дворам. Еще чуть-чуть — его бы и след простыл. Патрульные не были растеряны, но вели себя как-то стеснительно. В какой-то момент один сказал коротко: «Валим?» И, поймав согласный кивок напарника, наконец-то потянулся за дубинкой. И под одобрительные причмокивания окружающих ночной «кикбоксер» пусть и жестко, но справедливо был уложен носом в асфальт. Кстати, индивидуум оказался с богатой биографией: потомственный рецидивист, его папа сидел неоднократно, в тюрьме занимался восточными единоборствами, тягу к криминалу и маханию кулаками передал наследнику.
Откровенно, тогда недоумевал: что за милиция нежная пошла? Минут пять его по парку гоняли, пока наконец-то применили грубую физическую силу. А вдруг бы вывернулся, убежал? Еще бы несколько сотрясений мозга безобидным прохожим натворил! Сержанты и объяснили мне всю правду жизни правового государства: самый последний алкаш, хулиган и тунеядец научился жалобы строчить и трезвонить по номерам доверия — мол, его, белого и пушистого, незаконно уронили на землю. И проводят проверки компетентные органы, нервы треплют… Поэтому и стараются простые служивые особенно силу не применять. От греха подальше.
Нет, я за гуманизм двумя руками. Но он должен проникать во все слои общества. А определенная часть граждан ведет себя все более нагло. Полковники со стажем вспоминают с ностальгией советские времена, когда милицию уважали и боялись. Особенно хулиганье. Чтобы руку на человека в форме поднять… Все знали: срок будет на полную катушку и сидеть придется от звонка до звонка.
Сегодня, по крайней мере в гражданском сознании, начинаю наблюдать какой-то пока небольшой, но тревожный перекос: права есть у нарушителей и преступников, а у милиции и общества — одни обязанности. Увещевать возмутителей спокойствия, уговаривать: давайте жить дружно и законопослушно. Но определенная прослойка понимает только силу.
Насколько прав сержант Руслан Соловьев, применивший в новогоднюю ночь оружие? Скажу честно: не знаю. Философская проблема совершенно в другом: если милиция не сможет или не будет иметь возможности оградить себя от физических посягательств, простых граждан она в принципе защитить не сможет. В этом уверен. Поэтому броски на мундир должны пресекаться.
Комментарии (1)