Сегодня юбилей исторического события в жизни нашей страны. 20 лет назад конфликт двух ветвей власти привел к глубокому политическому кризису молодой Беларуси. И тогда арбитром выступил народ. Референдум 24 ноября 1996 года расставил точки над «i». Даже те, о которых понимаешь лишь со временем.
— Вот увидите, будет натуральный «Титаник»! — эту фразу в ту осень я слышал не раз. Для нас, третьекурсников, ноябрь 1996–го был сродни практическим занятиям по политологии. История творилась буквально рядом — под окнами, за дверями. А главное — в головах. Студенческая группа была расколота надвое, раздрай корежил и преподавательские круги. Политический кризис, противостояние Президента и Верховного Совета — все это было страшно интересно. И просто страшно. Все знали, чем подобное завершилось в 1993–м в Москве. Но никто не знал, чем завершится в Минске.
Каждый надеялся на лучшее. Но видел это лучшее по–разному. В моем вузе преподаватели изо всех сил тянули студентов. Молодые — под сень американского политолога Хантингтона и его трудов по демократизации. К заманчивому блеску соросовских грантов и перспективам загранстажировок. Преподаватели постарше возражали: никакая пирамида Маслоу не компенсирует дефицит масла в магазинах. А между демократией и демократизацией разница столь же велика, как между каналом и канализацией. Молодые твердили о дерзости и практичности. Кто постарше — об ответственности и чести.
Меня в тот момент тоже раздирали душевные противоречия. Как будущему политологу, но еще молодому и неопытному, мне казалось, что и Президент, и Верховный Совет были каждый по–своему правы. Просто такая вот законодательная коллизия. Тем неприятнее было несколько лет спустя вычитать откровения тогдашнего парламентария–бунтаря Ольги Абрамовой:
— Мы, депутаты, первыми позволили себе нарушить Конституцию. Если Президент внес предложение о внесении изменений в Конституцию, то мы были обязаны срочно рассмотреть это предложение. Мы от этого отказались. Заявили, что рассматривать его мы не будем, и тем самым нарушили процедуру.
Это нарушение тогда, 20 лет назад, вызвало немало шума. Тогдашний Центризбирком еще до референдума отказался утверждать его будущие результаты. Воля народа для некоторых политиков не значила ровным счетом ничего. Апогей отстранения руководителя ЦИК от должности проистекал у нас, студентов, буквально на глазах — занятия проходили в бывшем Доме политпросвещения на Октябрьской улице, где в те годы располагался и ЦИК. Удивительно, но именно тогда у меня в сознании прочно утвердилась мысль — иначе нельзя. Более качественно и емко в наши дни выразила ее нынешний председатель Центризбиркома Лидия Ермошина:
— Когда речь идет о сохранении государства и государственности, подобная мера представляется обоснованной. Она мотивирована. В политике приходится совершать поступки, которые подвергаются критике, но критике по формальным основаниям. Именно по формальным. По фактическим — у Президента были основания считать главу ЦИК лицом политически мотивированным, которое находится в конфликте с теми задачами, которые возложены на ЦИК.
О настроениях того времени довелось побеседовать на этой неделе с первым проректором Академии управления при Президенте профессором Александром Ивановским. Он рассказал, что не сомневался в результатах референдума задолго до его проведения:
— Я в тот год работал деканом в вузе, уволившись в 1995–м из армии. Мы активно переживали все происходящее, тем более что многих из участников тех событий я знал. Но с личной позицией определился сразу. И не я один. Помню, в те дни принимал экзамен у капитана милиции, получавшего второе образование. И на вопрос: «Что нам надо делать в этой ситуации?» — тот ответил не задумываясь: «Сплотиться вокруг Президента». А сдававший экзамен следом предприниматель — директор финансовой компании — добавил: «Теперь хоть власть получится. А то ведь невозможно было понять, с кем вообще работать».
Ведь до референдума процесс принятия конкретного решения Парламентом составлял 3,5 месяца. С учетом поправок, принятых в Конституцию, этот срок сократился до 2 дней.
Но есть и еще одна сторона. Референдум всегда выступает высшей формой непосредственной демократии. Это азбучные истины политологии. Но в то же время это и вотум доверия власти самому народу. Признание за ним права на принятие стратегических решений. Народный Президент по определению не мог поступить иначе. И он победил. А вот его противники... Одного из бывших своих преподавателей, соросовского стипендиата и убежденного проводника западной демократии, 2 года спустя встретил в центре Минска. Я третий час кряду отстаивал длинную очередь в кинотеатр «Октябрь» — на премьеру (вот она, ирония судьбы!) нашумевшего кэмероновского «Титаника». А он — заметно опустившийся и явно нетрезвый — нерешительно топтался у касс, просясь без очереди. Я его пропустил. Ведь он так любил порассуждать об этом злосчастном пароходе. И даже не понял, что билеты на него — в отличие от кинопремьеры — народ наш в 1996–м массово «сдал назад».
Комментарии (0)