Чем занимаются наши полярники на Южном полюсе? Из чего складывается их рабочее и свободное время? Как прожить долгое время в полной изоляции среди снегов и айсбергов? Об этом, а также о других интересных моментах своей работы рассказали участники белорусской антарктической экспедиции
Белорусы участвовали в исследовании и освоении Антарктиды в составе советских экспедиций с 1956 года. Когда развалился СССР, на какое-то время работа наших ученых там приостановилась. В 2006-м Беларусь присоединилась к международному Договору об Антарктике, в который сейчас входят 52 государства, и исследования возобновились. В 2013-м Россия и Беларусь подписали межправительственное соглашение о сотрудничестве в Антарктике. Тогда же было решено построить и отечественную полярную станцию. В декабре этого года на континент отправятся ее первые три модуля — современные, оборудованные всем необходимым, отвечающие последним технологическим требованиям, в том числе и экологическим.
— Мы плотно сотрудничаем с Россией, — отметил начальник Белорусской антарктической экспедиции Алексей Гайдашов. — Потому что, во-первых, мы, ветераны-полярники, вышли из советских экспедиций. Во-вторых, Российская Федерация сохранила свои лидерские позиции в исследовании и освоении Антарктики, в том числе и в техническом оснащении.
Россияне пошли коллегам навстречу. В частности, безвозмездно передали для временного проживания и работы одно из бывших сооружений на законсервированной полевой базе «Гора Вечерняя» в восточной Антарктиде.
Связь с внешним миром у полярников ограничена, так как через Интернет или спутниковую связь это дорого. Дается пять бесплатных минут разговора в праздники. Стоимость остальных звонков высчитывают из зарплаты.
Работа наша такая
— Сейчас в экспедиции — пять сотрудников, — продолжил полярник. — Со следующего года штат обещают увеличить до семи. Но бывали годы, когда приходилось проводить весь сезон вдвоем. Работали несколько месяцев оторванные от мира. Знали: если что-то случится, быстро помочь нам никто не сможет. Но трудились за пятерых, по полной программе. Занимаемся несколькими научными направлениями. В частности, биологией, геологией, геофизикой. Молодой участник экспедиции Илья Бручковский изучает состояние озонового слоя и его влияние на атмосферу.
Сказать, что работа полярника непростая, — значит не сказать ничего. Представьте себе, каково это, в течение долгого времени находиться в ограниченном пространстве и каждый день видеть одни и те же лица. А на них далеко не всегда радость, чаще — усталость, иногда — безразличие, а порой и отчаяние.
— Я, как руководитель экспедиции, не имею права раскисать сам и позволять это другим, — подчеркнул Алексей Гайдашов. — Поэтому иногда приходится быть и врачом, и психологом, и даже коком. А также бабушкой, мамой, няней. Правда, это бывает редко. Набираем людей в экспедицию по жесточайшим требованиям. Про нас часто говорят, что полярники — сплошь романтики. Это неправда. Иллюзии разрушаются в первой же экспедиции. В последующих участвует всего треть побывавших в суровых условиях Антарктики. Почти 70 процентов списывают по разным причинам морального или психологического характера, либо человек сам дает зарок больше в таких путешествиях не участвовать. У полярника должен быть крепкий хребет, но таких мало. Оставить дома все амбиции и подчиняться жесткой дисциплине очень тяжело. Плюс ко всему сухой закон, никто спиртного в экспедиции не употребляет. Единственное послабление — баночка пива в гостях у россиян в банный день.
Там нет алых роз и траурных лент
Другой полярный волк — ученый-биолог Юрий Гигиняк впервые попал в экспедицию в 24-летнем возрасте в 1970 году. Впятером полтора года жили на советской станции «Мирный», располагавшейся на островке сто на сто метров. Ныряли под лед в самодельных костюмах и зимой, и летом, изучали все живое на океаническом дне.
— Я экстремал, а Антарктика — это ежедневная борьба за жизнь, — вспоминает былое Юрий Григорьевич. — Утром просыпаешься, и первое, что видишь в окно, — кресты на кладбище, где похоронены полярники. Часть могил там пустые, только плиты сверху с фамилиями и именами. Почему? Кто-то провалился в трещину под лед. Кто-то куда-то пошел и назад не вернулся. И никто его не смог найти. Но падать духом нельзя. Поэтому я смотрел на кладбище и представлял, что это не кресты, а плюсы. Так жить легче. За время той экспедиции мы не потеряли ни одного человека и никто серьезно не заболел. Это была наша победа.
—Приходит ли на помощь в сложных ситуациях чувство юмора?
— Всяко бывает. В одной команде работают люди с разными взглядами на жизнь. И не все друг другу нравятся. Однако конфликтов надо избегать. И при этом как-то свои эмоции выплескивать. Я, к примеру, если уж совсем все достает, отхожу подальше от станции, к айсбергам, и громко ругаюсь, используя ненормативную лексику. Помогает. Иногда и смешные ситуации случаются. Во все экспедиции берем с собой белорусский флаг и вывешиваем над станцией. Однажды к нам приплыл американский корабль от международной организации «Гринпис». Члены его экипажа следили, чтобы не было браконьерства по отношению к китам, тюленям и другим животным. Решили и нас проверить. С их корабля поднялся вертолет, но никак не мог сесть возле нашей станции: у него что-то заело. Телеграфируют: помогите. Мы хотели предоставить им специальную лодку гидробиологов, куда они могли бы спуститься по веревочной лестнице. Но тут они обратили внимание на наш государственный символ и насторожились. Показывают на него сверху и кричат: мол, этот флаг им незнаком. А мы отвечаем: «Ну, раз незнаком, тогда висите дальше». Через пять минут опознали.
Дама с бревном
Расстояние между разными полярными станциями на Южном полюсе доходит до сотен, а иногда и до тысяч километров. Правда, есть так называемые антарктические оазисы, где неподалеку работают сразу несколько экспедиций. К примеру, российскую, китайскую и индусскую разделяют от полутора до восьми километров. Но просто так ходить в гости у полярников не принято.
— Россияне работают от нас в 27 километрах, там их сезонная полевая база, — рассказал Алексей Гайдашов. — Ездим к коллегам на Новый год и два раза в месяц в баню, потому что у нас с этим делом некоторые проблемы. Отсутствует насос, создающий нужное давление воды. И получается, что душ можно принять только сидя на корточках. Это не очень удобно. Встанешь во весь рост — вода не течет. А вот на новой станции будет предусмотрена вся система комфортного жизнеобеспечения.
— Принято ли брать в экспедицию женщин?
— В практике других стран это нормальное явление. Женщины подписывают контракт и на все время экспедиции как бы теряют пол. Никто не имеет права флиртовать, заигрывать, ухаживать. Расскажу такой случай. Белорусские полярники должны были пролететь на вертолете над американской станцией, но из-за нелетной погоды пришлось на день там задержаться. Кто-то из наших увидел американку, которая тянула на плече нечто похожее на бревно. Подошел к ней, чтобы помочь донести. Но дама его намерений не оценила. Побежала к руководству и стала жаловаться, что иностранец ее домогается. В российской практике бывают единичные случаи, когда женщина участвует в длительной экспедиции, а вот в сезонных — на полтора-два месяца — частенько. Работают медики, гидрохимики, химики, биологи. В белорусских полярных экспедициях женщины пока не участвуют.
Молодежь в Антарктику тоже не особенно рвется, хотя со студентами географического и биологического факультетов БГУ полярники встречаются регулярно. Молодых пугают трудности, холод, длительность экспедиций, жесткая дисциплина.
— Полярниками становятся единицы, — заключил Юрий Гигиняк. — По призванию и убеждению. Некоторые на всю жизнь остаются преданными Антарктике. Я родился в 1945 году. Но по-прежнему романтик. Стараюсь поддерживать себя в форме, чтобы участвовать и в следующих экспедициях.
Через несколько лет на новой белорусской станции планируют провести первую антарктическую зимовку. До этого экспедиции ограничивались лишь летним периодом.
Комментарии (0)