Всю жизнь эти люди оставались «за кадром». Про них не писали в газетах, их не снимали теле- и кинооператоры. Да что там, даже родственники толком не знали, где и над чем они работают. Сегодня другое время. Многие тайны уже рассекречены, завеса таинственности приоткрыта. Рано или поздно узнаем всё. У нас появилась уникальная возможность рассказать об «атомных» солдатах, их жизни и делах.
А радиацию смывали в Иртыше...
– Вам крупно повезло! – ораторствовали офицеры-«покупатели» из Семипалатинского гарнизона перед группой отобранных выпускников Тульской военной «учебки». – Вы будете гордиться службой в Московском военном округе, ибо она с космосом связана...
Не поняли тогда горецкие парни Олег Космачев и Володя Шкредов (на снимке) неприкрытой иронии новых командиров. И только когда оказались в глухой, израненной степи, на станции «Конечная» (дальше поезда не идут), «раскусили» каверзный подвох. «Ребята, куда вы попали!» – сочувственно встречали их «старички» – младшие и старшие сержанты. На лычки семипалатинским солдатам командование средств не жалело. Олег возвратился домой старшим сержантом, Владимир – прапорщиком.
Вернёмся, однако, на атомный полигон, где гарнизоном командовал генерал-лейтенант Ильенко. Итак, середина восьмидесятых, начало «перестройки». Первое испытание духа вновь прибывшие пареньки получили уже на следующий день.
Владимир Шкредов вспоминает:
– В офицерском клубе показывали кино. Вдруг среди сеанса «молодёжь» повскакивала с мест и с криком: «Землетрясение!» ринулась к выходу. «Старички» панический порыв на смех подняли: ничего, скоро такие «землетрясения» сами устраивать будете...
За полтора года службы горецкие ребята, можно сказать, собственноручно произвели не одно такое мощное «землетрясение». Интересуюсь, как воспринимает человек атомный взрыв. Владимир Васильевич делится личными впечатлениями:
– Сначала поднимается сильный ветер. Затем над землёй вырастает гигантский гриб на тонкой ножке. Никакой вспышки – взрыв подземный. Ядерный заряд зарывают на глубину более двух километров, а скважину заливают бетоном. Через мгновение следует ударная волна. Мощные тяжеловесные машины, специально укреплённые, прыгают, как лягушата. А высоко в небе над чёрным гигантским грибом кружит вертолёт – проводит съёмки. Из машин и укрытий всех выгоняли – чтобы кого не придавило. Стоишь лицом к эпицентру, «любуешься» фантастическим зрелищем. Конечно, в марлевой повязке, крючки на гимнастёрках – в изнурительную жару – застёгнуты: так меньше за шиворот радиоактивной пыли попадёт… Установки с контрольно-измерительной аппаратурой, находящиеся в непосредственной близости от эпицентра и укреплённые ещё сильнее, бывает, опрокидываются. И это пока ещё – ударная волна. Наконец, начинается настоящее землетрясение, длится оно десять и больше минут. Чувствуешь себя, как на палубе корабля в штормовом море… У эпицентра, как всё уляжется, впечатление такое, словно только что отгремела гроза: воздух ядрёный, розовый. И сильный запах сероводорода. Конечно, все эти «альфа» и «бета» мы только в школе проходили. Ни в «учебке», ни в Семипалатинском гарнизоне о последствиях нас не предупреждали. Меньше солдат знает – меньше задаёт вопросов.
– Ну а командиры, учёная братия? – донимаю собеседника наивными вопросами. – Они-то зачем своим здоровьем рисковали?
– Начальству ИЗК – индивидуальный защитный комплект – полагался. Учёные – те в белых подштанниках и халатах. Они их потом выбрасывали – разового пользования. Мы же своё обмундирование с мыльцем в Иртыше помоем, просушим – и опять на себя.
Тем временем Москва ждёт информации, результатов. И этой информацией столичных испытателей атомного оружия обеспечивали старшие механики связи Олег Космачёв и Владимир Шкредов. Их взвод находился в самом, что называется, пекле. Передвижная станция связи – в непосредственной близости от эпицентра. Тут же и фотолаборатории, и прочие фиксирующие установки. А связистам нужно подвести кабели, в том числе и к взрывателю, опустить их в штольню или скважину, подключить, проверить работу и надёжность датчиков. Подготовить и обеспечить взрыв – ещё ничего. А после? Когда всё вокруг заражено, когда уровень радиации многократно превосходит всякие нормы для человека и живого организма. Когда всё вокруг прошивается невидимыми и неосязаемыми радиоактивными «стрелами». Не только земля и воздух – вся аппаратура, одежда становятся «неприкасаемыми»...
– Конечно, уровень радиационного фона мы видели по приборам. Да и на гимнастёрках у каждого были прикреплены японские датчики-«пуговицы». Правда, они ничего не показывали, а лишь собирали информацию. Но нам было не до этого – Москва требовала всё новые и новые данные. Шла работа по совершенствованию отечественного ядерного оружия. Мы не должны отставать от Америки. Солдаты обеспечивали безупречную работу связи, которая автоматически кодировала и раскодировала информацию, и что идёт в эфир – на слух не воспринималось – просто журчит ручеёк в наушниках… Аппаратура очень сложная. С помощью шифратора мы каналы засекречивали, а через дешифратор шла информация на Москву. Вскоре нам прислали более совершенную технику. Правда, на ней работали уже наши преемники, а мы готовились к «дембелю».
Семипалатинский полигон – бескрайняя, сплошь радиоактивная степь, где разве только перекати-поле, эта вездесущая травка, чувствует себя неуязвимой. В этой полудикой, изувеченной взрывами степи жили и работали наши ребята.
– Мне приходилось бывать в штольнях, – вспоминает Владимир Шкредов. – Там учёные занимались с подопытными собаками. Бедные животные – лысые, облезлые! Правда, кормили их качественным мясом – мы такого не видели… В военном городке, конечно, веселее, хотя и здесь только служба, никаких удовольствий. Всё засекречено. Фотоаппарат, обыкновенный радиоприёмник – не позволялись. Письма домой приходили со штемпелями «Получено в повреждённом виде». Когда уезжали домой, нас построили и велели открыть чемоданы. «Лишнее» – любительские фотографии, личные бумаги – изъяли. Правда, «обрадовали»: от военных сборов мы освобождены, и у нас будут рождаться дети. Попутно ещё раз об ответственности за разглашение тайны напомнили – на десять лет подписку давали. В военно-учётных карточках есть маленькая и тоже, наверное, секретная запись: «Подразделение особого риска».
О льготах разговор не менее болезненный. Люди особого риска безуспешно рыскали в поисках внимания и справедливости, тщетно обивая чиновничьи пороги. Результаты почти нулевые. Олегу Космачёву в военкомате выдали удостоверение… «ликвидатора последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Владимиру Шкредову повезло меньше – он не ликвидатор. Хотя побаливает голова, появляется беспричинная усталость. Что ж, в «Семипалатинско-Московский» военный округ отбирались парни с идеальным здоровьем.
Комментарии (0)