У белорусской оперы на часах звездное время. За 7 лет поставлены «Набукко», «Аида», «Риголетто», «Севильский цирюльник», «Паяцы», «Пиковая дама», «Царская невеста», «Кармен»… На подходе «Макбет». Во всех поет народный артист Беларуси Владимир Петров. Сегодня ему исполняется 60 лет.
Цифры Владимира Петрова
*30 лет на сцене. Лауреат 5 престижных международных вокальных конкурсов. *По персональным приглашениям выступал в полутора десятках оперных театрах мира.
*В 2015-м удостоен высшей награды СТД Беларуси — премии «Хрустальная Павлинка».
*Единожды женат. Дважды отец и дважды дедушка: внуку Славе 8 лет, внучке Лене 2 года.
— С чего начинается день оперного певца? Встал и пою?..
— День начинается с… вечера. Стараюсь ложиться раньше полуночи, чтобы голос отдохнул. Со сном, правда, отношения сложные, и у жены, и у меня работа вечерняя, после нее так сразу не уснешь.
Рано утром я не пою. Голос просыпается медленно, он готов к работе только часа через два после подъема. Если оркестровая репетиция в 11 утра — встаю в половине восьмого. Зарядка, специальные комплексы — кардио-разминка, упражнения для ног, для рук. Голос не может существовать сам по себе, голос — это поток энергии, а энергия берется из физически и психически здорового тела. Должен быть тонус. Сейчас вот снега много, беру утром лопату и…
— Мороз, метель — а певец разгребает снег?!
— Если не распетый, то можно.
— Только честно: в детстве музыку не очень любили, а любили футбол?
— Хоккей. Дело в том, что…
…В 1948 году молодая белорусская женщина Анна Разганова едет из Могилевщины на Южный Урал, работает в знаменитом Танкограде, который гремел потом на всю страну как Челябинский тракторный завод, выходит замуж, рожает детей. Это моя мама.
Любовь к музыке у меня от мамы. Несмотря на то что ей удалось окончить только два класса, она развитый и понимающий человек. Мама и сейчас живет на Урале.
В Челябинске каток для хоккейных битв был едва ли не в каждом дворе. После школы мы делали из портфелей ворота и брали клюшки в руки. У меня до сих пор сбиты колени.
— Когда и как появилась серьезная музыка?
— В 20 лет, когда я учился на техника-электрика. Пришел в хор тракторного завода. Прослушали — взяли. В СССР была сильная самодеятельность. Нашим хором руководил профессиональный музыкант, который в войну эвакуировался из Ленинграда. Завод давал деньги на инструменты.
Оканчивая техникум, я попросил распределить меня в Свердловск, зная, что предстоит служба в армии, а в Уральском военном округе есть прекрасный ансамбль. Служил в войсках связи и пел. Именно тогда появилась насущная потребность в пении. Музыка, которая пришла ко мне еще в хоре, подкреплялась грампластинками с записями Георга Отса, Муслима Магомаева… После армии в моей жизни появились Бетховен, Рахманинов… Ребята из ансамбля посоветовали поступать в консерваторию. Учиться пришлось 7 лет, так как у меня не было среднего музыкального образования. На первом курсе женился. Пригодилась первая профессия, так что вместе со стипендией и моими подработками набегало рублей 200, приличные по тем временам деньги. Поэтому мы со Светланой могли, к примеру, позволить себе свадебное путешествие в Крым.
— А как оказались в Минске?
— Из Омского музыкального театра, в котором я работал, в 1992 году отправили на конкурс вокалистов в Москву. Вот там меня и увидели. Поступило сразу несколько предложений — от театров Ростова, Минска, Свердловска… Я выбрал Минск.
Самым первым выступлением на минской сцене стала партия Евгения Онегина. 3 года работал параллельно в Большом театре и в Театре музкомедии.
— Вы 30 лет на сцене. Исполняете ведущие партии мирового репертуара. Роли одна лучше другой — интригующий Скарпиа, страдающий Риголетто, хитрый Шакловитый, брутальный Грязной, кичливый, сломленный и прозревший Набукко… Где находите краски для своих героев?
— Краски — в музыке. Надо только вслушаться, вдуматься в то, что написали Пуччини, Мусоргский, Верди, Римский-Корсаков…
К ролям, которые вы перечислили, я пришел не сразу, как не сразу разгадал эту невероятную, гениальную музыку, от которой испытываю эмоциональные потрясения.
Есть такая тонкость. Оперный артист должен созреть как вокалист. Когда у него получится голосово взять сложную партию, тогда он сможет сыграть роль, создать образ. Голос должен слушаться. Голос должен развиваться. Это инструмент внутри тебя, и им нужно грамотно пользоваться. Причем петь только своим голосом, использовать только свои возможности.
— Для читателей «МК» поясним: в Большом поют без микрофона. Вас слышит партер, бенуар, бельэтаж, балкон — это 1.140 зрителей. А теперь каверзный вопрос: смогли бы вы принять участие в эпатажных постановках, где режиссеры раздевают артистов и так по-хулигански переосмысливают произведение, что автор переворачивается в гробу?
— Бог миловал — никто такое не предлагал. Когда ради фантазий режиссера уродуется замысел автора, я становлюсь консерватором. Однако никогда не отказываюсь от поиска. Помню, в Израиле у польского режиссера, который ставил «Пиковую даму», герой выезжал на сцену на мотоцикле.
И все же я никогда не приму спектакль, в котором, к примеру, Онегин и Ленский состоят в интимных отношениях. Свежесть шедевру надо возвращать, я видел, как умно и деликатно это делают во Франции, Австрии. Не любой ценой.
— Возможно, как раз все дело в цене? Я имею в виду кассовые сборы.
— Это очень опасный путь — заигрывание со зрителем. Чтобы угодить ему, мы начинаем петь только «Кармен», только «Севильского цирюльника» и «Дон Жуана». Если театр ставит, например, «Царскую невесту», в которой нет хитовых фрагментов, это уже поступок.
Юбилей Владимира Петрова — это марафон и фестиваль ролей: только что спел Амонасро в «Аиде», князя Елецкого в «Пиковой даме», Грязного в «Царской невесте». 6 февраля слушайте Риголетто в одноименной опере.
— Есть такое мнение: шокирующая оригинальность — это способ привлечь массового зрителя в оперу…
— И извратить тем самым суть нашего искусства, которое я очень люблю.
— А что нужно сделать обычному человеку, чтобы полюбить оперу?
— Начать ходить в театр. Слушать, сравнивать, ввинчиваться в оперу, которая обладает многими и магическими, и медитативными свойствами. Знаете, мои родичи-уральцы, приехав в гости и придя на «Хованщину», так прониклись театральным действом, что едва сдерживали слезы в финале. А они у меня простые люди…
О том, что опера умирает, я слышал еще в консерватории. Нет, наш жанр не умрет никогда. На Западе деловые люди после подписания контракта идут не в ресторан, а в оперу.
Белорусская опера вообще сейчас на подъеме, она расцветает. Театр проводит международные оперные форумы и конкурсы, в которых участвуют десятки стран. К нам приезжают певцы, дирижеры, директора, музыкальные критики… Большой принят в ассоциацию Opera Europa. Большой еще не Ла Скала, но кто знает…
Конечно, слушатель должен быть подготовлен, об этом должны заботиться государство и общество. Попса — это пепси-кола в музыке. Попса — не престижно, не респектабельно, пошло, ее и развивать особо не нужно. Опера — это красиво, классно, роскошно. Мне кажется, секрет любви к опере один — надо прийти в театр с открытым сердцем.
— Вы в прекрасной вокальной и физической форме. Но не наступает ли вам кто-то из молодых на пятки? «Подвиньтесь, народный артист»…
— У каждого певца в нашем театре есть своя публика, и это говорит о конкуренции. К ней я отношусь нормально. Ответом на ваш вопрос может служить такой факт: я подготовил 27 партий в 25 операх, пою еще партию солирующего баритона в кантате «Кармина Бурана», пою каждый месяц помногу.
— До какого возраста вы хотели бы оставаться на сцене? Вообще: долог ли век оперного певца?
— Мой любимый итальянский баритон Маттиа Баттистини пел и после 70. Тут многое зависит и от певческой школы, и от образа жизни, и от образа мышления. Надо любить жизнь, иметь чистые помыслы, внутреннюю потребность в настоящем, истинном, а не показушном. И верить в божественное происхождение человека.
У жены — своя точка зрения. Она говорит так: «Мужчина поет столько времени, сколько он остается мужчиной».
— Несколько лет назад вы подарили мне свой диск «Средь шумного бала…» — арии, романсы… А дома устраиваете музыкальные вечера?
— Нет, однако на даче под Смолевичами у нас очень хорошая тусовка. Соседи — юристы, врачи, финансисты. Весной и осенью происходит музыкальное открытие и закрытие сезона, когда кто-то из дачников накрывает стол. Собираемся, как цыгане, шумною толпою. Вот тогда и звучат романсы Чайковского, Рахманинова, Свиридова… Я пою, мне подпевают. Здорово.
Петровы — самая музыкальная фамилия Минска. Как минимум 7 известных Петровых связаны со сценой. 3 из одной семьи: солист Большого Владимир Петров, его жена — главный хормейстер Музыкального театра Светлана Петрова и их сын — концертмейстер Илья Петров.
Комментарии (0)