У деревни Дедки Докшицкого района свои особые счеты со временем и возрастом. Говорят, лет двести назад здесь стоял хутор, где доживал свой век старик-отшельник. Сегодня за указателем снова одни старики… Непредсказуемый виток исторической спирали.
Вместе с управделами Ситцевского сельисполкома Оксаной Шилович мы едем по Дедкам и рассматриваем дома. Многие пустуют. Несколько лет назад закрылись клуб, библиотека, магазин… Переживает не лучшие времена ферма. Именно она — связующая нить воспоминаний нескольких поколений сельчан.
— Мы жили в другое время и работали по-другому, не так, как сейчас. И в праздники выходили, и в выходные. Тридцать лет я был трактористом в колхозе «Ситцы»: пыльная работенка, что и говорить. Круг по полю сделаешь — в кабине от пыли света белого не видно, земля на зубах хрустит. Накушался удобрений и всяких химикатов за эти годы столько, что на троих бы хватило. Три операции на желудке — это не за здорово живешь, поверьте, — Александр Курдеко раскрывает пенсионное удостоверение, в котором указаны всего две даты: рождения — 1933-й и выхода на пенсию — 1992-й. — Я мог уйти на законный отдых в 55: для работников сельского хозяйства за тяжелый физический труд по сей день предусмотрена такая льгота. Но тогда так было не принято, поэтому еще 4 года просидел за баранкой трактора. Опыт! Можно было оставаться и дольше, никто не гнал, но тяжело заболела жена. Она была очень плоха — носил на руках, готовил сам, стирал. Какая уж тут работа?
На пенсию Александр Иванович не жалуется: 3 млн 700 тысяч рублей, хватает и на детей, и на правнуков:
— Про реформу я слышал. Что думаю? Все тут от здоровья зависит: есть у тебя силы, можешь ты работать до 63—65 — работай. Не можешь — просись на пенсию. Я четыре года сверхурочно отмахал — и ничего, для своих 83 как огурчик.
У Анны Ивановны Яхимович — огромный дом. Даже не дом, а мини-гостиница, в пяти комнатах которой можно без труда разместить на ночлег 30 человек. В комнатах пусто, тихо и невероятно уютно.
— Хозяин мой рано ушел, ему только 61 исполнился. Диабет, в 50 дали группу, под конец ослеп. А какой он токарь был — со всей округи к нему ездили за советом, — Анна Ивановна смотрит в окно сквозь занавески, как будто у калитки кто-то снова ждет помощи. — А сама я в 1983-м окончила курсы в Витебске и с тех пор работала библиотекарем в Дедках. Зарплата была небольшая — 80 рублей, но после фермы и изматывающего доения коров эта работа показалась мне земным раем. Да что там говорить, нравилось мне это дело! В выходные мы с мужем загружали 100—200 книг в мотоцикл и развозили по окрестным деревням. Концерты с девочками ставили чуть не каждую неделю. Хорошее было время, работала бы там до 100 лет. Но в 57 мне вежливо намекнули: Ивановна, освободи место молодым. Ушла скрепя сердце.
«Что бы ни говорили, выход на пенсию — это прямая дорога к старости. Вот ты работаешь, бегаешь, ночи не спишь из-за болеющих детей, начальство едет из района с проверкой. А потом в один прекрасный день — раз! — и ты сидишь дома. И видишь, как утром твои бывшие коллеги спешат на работу. И успокаиваешь себя: Аня, все нормально, ты уже на пенсии, а они пусть еще побегают. Хотя при этом понимаешь, что и самой еще лет 10 можно было спокойненько «побегать», — за простой и искренней улыбкой моей собеседницы уже почти не ощутима старая обида. — Про пенсионный возраст много сейчас говорят. Я вот с чем согласна: кабинетные работники, чиновники, библиотекари, паспортисты, бухгалтеры и так далее спокойно могут работать до 60 лет. Это я о женщинах. А мужчинам можно смело отмерять 65. С тяжелой физической работой — такой, как труд скотника, доярки, рабочего заводской литейки, грузчика — надо решать по-иному. И для мужчин, и для женщин я бы поставила годика на 3—4 меньше. Чтоб пожить в свое удовольствие успели…»
Галина и Константин Черепочевичи об отдыхе пока только мечтают. Семь дней в неделю, с 4 утра до 9 вечера они привязаны к стаду в 50 голов. Что бы ни случилось, три дойки в день — обязанность, которую возлагает на них профессия дояров. И это при том, что Галина Вячеславовна полгода на пенсии.
— Я 29 лет работала на почте, последние годы — начальником отделения. Потом ездить стало далеко и неудобно, пришлось пойти в доярки. Восемь лет трудилась на ферме бригадиром: коров подои, телятам постели, семя льняное им дома отвари, чтобы животики у них не болели… К вечеру, когда 50 голов трижды сцедим, руки и ноги уже не слушаются. Хоть и аппаратами доим, носить 12-литровые бидоны приходится вручную. Очень тяжело. А коровы молодые, норовистые, бьются: как лягнет, так забудешь, как мама назвала, — моет руки после обеденного доения Галина Черепочевич. — 15 сентября прошлого года мне исполнилось 55 лет. Документы руководство предприятия подготовило загодя, остаться не предлагали. Да и вряд ли бы я осталась с зарплатой в 1 миллион 700 тысяч. У меня пенсия сейчас на миллион больше. И что, отдохнула я пару дней — и пошла на работу. Костика больно жалко, как же он там один управится?
Так и работают на пару, как и раньше: 58-летний дояр и его 55-летняя пенсионерка-жена. Он — за зарплату. Она — за пенсию.
— Не буду вам врать, как только мне исполнится 60, уйду на пенсию. Представьте, 21 ноября у меня 40 лет беспрерывного стажа в профессии. Это адский труд без выходных, и 6 миллионов не те деньги, которые меня там удержат. Предложили бы раза в 2—2,5 больше, подумал бы, — прикидывает Константин Николаевич. — Мы с женой, когда обсуждали три этих предложения по пенсиям, так решили: на селе все нужно оставить как есть. А вот в городе — поднять на пару лет мужчинам и женщинам, пусть не обижаются на меня горожане. Не дело это, когда здоровые мужики в 45 уже пенсию получают.
Галина Черепочевич утвердительно кивает. Но потом уточняет:
— На почте мне работа нравилась: с людьми каждый день общаешься, приятные новости им приносишь, уважают тебя. Вот там бы лет до 60 я точно осталась. Но уж больно мужа жалко: кто ж ему до пенсии дотянуть поможет, если не я…
Возраст стоит у калитки
В самом сердце Полесья — на границе Житковичского и Петриковского районов — находится деревенька Старушки, и название это подходит ей как нельзя лучше. Здесь доживают свой век полтора десятка бабушек. Их средний возраст — за 80.
По дороге председатель Морохоровского сельского исполкома Геннадий Лесько рассказывает историю населенного пункта. Старушки появились в начале прошлого века — когда через эти места прошла Либаво-Роменская железная дорога. А в послевоенный период деревня пережила свой «золотой век». Число дворов достигало полутора сотен, имелись клуб и свой магазин. Шли годы, молодежь потянулась в города, разъехавшись по всему СССР… Сейчас в Старушках проживают 16 человек.
Вера Кононовна Шостак в деревне самая старшая. Восьмого марта ей исполнилось 87. Дочь-пенсионерка живет в Витебске. Недавно навещал сын, который пока еще трудится водителем.
В доме бабушки прибрано, подушки в белоснежных наволочках накрыты кружевными накидками. На стене черно-белые семейные фотографии. Наверное, здесь все так же, как было 20—30, а возможно, и 50 лет назад.
Рассказывая про себя, Вера Кононовна чаще всего употребляет слово «рабiць» — работать.
— В школу мама не пустила, бо дома некаму рабиць было, — описывает бабушка вехи трудовой биографии. — С пятнадцати лет в колхоз пайшла. В 1956 году корову доила, пришел сват, и я пайшла замуж. Потым зноў рабила — и в колхозе, и в лесхозе, и на торфозаводе. Хозяин памёр давно, а я вот живу.
На пенсию женщина вышла больше тридцати лет назад: насчитали всего 37 советских рублей. Пришлось продолжить работу — топить печи на станции и в помещениях водокачки. Вера Кононовна уверена: сегодня много тех, «хто рабиць не хоча, а тольки гарэлку п'е».
Уже не первый день Старушки обсуждают новости о грядущем увеличении пенсионного возраста. И хотя их самих это уже не коснется, равнодушных нет. Как, впрочем, нет и единого мнения.
— Это ж моим детям лишние годы работать, — тяжело вздыхает 82-летняя Станислава Людвиговна Баран. — А нас хто даглядаць будет?
— А куда деваться? — 80-летняя Мария Ивановна Какора тоже не в восторге, но рассуждает логически: — Нас, пенсионеров, уже больше, чем тех, кто работает. Кому нас кормить? Раньше люди детей богато гадавали... А сейчас рожать не хотят, прибыли нет — откуда ж те пенсии брать?
В некоторых моментах царит единодушие. Говорят, важнее всего — сделать по справедливости. Без перекосов, при которых ветераны труда получают почти такие же пенсии, как и «граждане алкоголики и тунеядцы». Или скитавшиеся по тюрьмам рецидивисты.
В разгар беседы подходит самая молодая женщина в деревне — 58-летняя Любовь Самотесова. Невестка одной из бабушек и она же соцработник, на которую в деревне готовы молиться: и дров принесет, и за водой сходит...
Сама она ушла на пенсию в 50 лет, поскольку трудилась на вредном производстве. Рассказывает, что росла в детдоме: рассчитывать было не на кого. Сменила не одну профессию. Работала в Украине и в России — на заводе, на стройке, в детском саду и в сельском хозяйстве. Трудовой стаж больше сорока лет, что не помешало воспитать двух дочерей. А сейчас — нянчить внуков и держать подсобное хозяйство. На жизнь энергичная женщина не жалуется. Заработанная в России пенсия в пересчете на наши — почти 5 млн рублей. Плюс зарплата соцработника.
Любовь Ивановна охотно делится своим мнением:
— Тем, кто ни дня не работал, я б вообще пенсии не давала! А то ведь есть такие — пьют всю жизнь, а потом еще и пенсию по возрасту получают. Таким я бы сразу по 5 лет сверху «накидывала». Ну а так — начинать, думаю, нужно с силовиков. Конечно, тоже не всех под одну гребенку. Омоновцы, например, пускай и служат, как сейчас. Он же не может в 60 лет за бандитами бегать. А вот тем, кто в кабинетах сидит, почему бы не добавить? То же и по военным. Горячих точек в Беларуси, слава Богу, нет. А когда какой-нибудь прапорщик на складе просидел и в 45 на пенсию выходит, разве это правильно? Им бы еще работать и работать лет двадцать. Это не на стройке кирпичи тягать. Пробовала — знаю, о чем говорю.
Единственный встреченный в Старушках мужчина — Николай Игнатьевич Дарагун: армейская ушанка, телогрейка, валенки. Николай Игнатьевич, которому в прошлом году исполнилось 80, делится воспоминаниями. Ребенком в этих краях с матерью пережил войну. Оккупанты сожгли деревню, убили многих родственников. После войны Николай Игнатьевич создал собственную семью. Построил дом в Старушках, держал большое хозяйство, вырастил четверых детей. Основную часть трудовой биографии работал водителем, в том числе на дальних рейсах:
— Я где только ни работал. До председателя сельсовета только не дошел. Образования трохи не хватило: у меня 4 класса всего. А после выхода на пенсию еще четыре года был лесником. Считай, две зарплаты имел — это ж большое счастье… Вообще, я так скажу: кто в конторе сидит, так и уходить не хочет. А вот попробуй лес в 60 годов трелевать — здоровья не хватит. А если работа полегче — можно и подольше трудиться. В деревне все равно на печи сидеть не будешь: по хозяйству всегда есть чем заняться. Так и будем жить. Никуда нам от этого не уйти.
Комментарии (0)