29 Марта, 2024 Пятница

ЧАЭС: 30 лет спустя. Через несколько лет на Чернобыльской АЭС начнут разбирать саркофаг

  • 14 апреля 2016 Общество Русский 0

    Я рвался сюда, продираясь сквозь бюрократические препоны соседней страны. За требование видеть во мне не праздного любителя острых ощущений, чье любопытство здесь готовы были утолить за немалые, между прочим, деньги, а журналиста, которому нужна самая свежая и достоверная информация из первых уст, был даже назван доставучим белорусом. Но своего добился, все барьеры на маршруте Минск — Чернобыльская АЭС взял. Почему же тогда, стоя в десятке метров от четвертого блока, слушая треск дозиметра, отсчитывающего микрозиверты, не чувствовал ровным счетом ничего? Не было внутренней дрожи, страха, мистического ужаса перед этим монстром, выплюнувшим в мир смертельный поток... С этого своего ощущения и начал разговор с Александром Новиковым, заместителем технического директора по безопасности государственного специализированного предприятия «Чернобыльская атомная электростанция».

     — А я пришел на эту площадку 22 июня 1986 года мальчишкой, начинал дозиметристом, — признался Александр Евгеньевич. — Видел все, разрушенный блок. Испытал непередаваемое чувство страха. Почему? Меня ведь всю жизнь учили, что реакторы не взрываются, а здесь... Белый такой энергоблок и черная дыра в нем. Невероятно страшно.

    — Если вы здесь без малого 30 лет, значит ли это, что опасности как таковой нет?

    — А можно ли сделать полностью безопасным автомобиль? Нет, конечно. Но каждый мечтает иметь самый большой, самый мощный автомобиль. Это я к тому, что любой техногенный объект, да еще такой сложный, как атомная станция, на любом этапе своего жизненного цикла представляет определенную опасность, всегда существует вероятность каких–либо аварий. На этапе строительства это может быть упавшая на голову человеку балка. На этапе эксплуатации другие риски — один блок ЧАЭС, четыре блока Фукусимы. И вы понимаете, что обвинять японцев в нарушении каких–то регламентов немыслимо. В снятии станции с эксплуатации тоже есть риски. В Чернобыле реакторы остановлены. Но при этом риски здесь более объемные, дополнительные трудности и опасности, если называть вещи своими именами, накладывает поставарийное загрязнение территории. Ликвидация последствий аварии не закончилась в ноябре 86–го, когда был построен саркофаг. Она будет идти еще столетия — период полураспада отдельных элементов человек не в силах изменить. В объекте «Укрытие», или саркофаге, сейчас около 180 тонн слабообогащенного урана–235, 70 тысяч тонн радиоактивного покореженного металла, бетона, стеклообразной массы, 35 тонн радиоактивной пыли с общей активностью более 2 млн кюри. Уровни радиации очень разные. Там, где хранится расплавленное топливо, — 3.200 рентген в час. Чтобы вы понимали: разрешенная доза для профессионала — 2 рентгена в год. Топливо находится в различных и очень сложных композициях — таблетки, фрагменты, расплавы, пыль, водные растворы. Нам приходится с этим обращаться. За 30 лет немало сделано. В том числе система пылезакрепления. Под крышей укрытия смонтирована специальная установка, которая все эти годы распыляет специальный полимеризующийся состав. Вместе с ним впрыскивался и гадолиний — материал, который очень хорошо поглощает нейтроны и предотвращает возможность возникновения самоподдерживающейся цепной реакции. Так что даже, допустим, при разрушении саркофага только небольшое количество пыли может выйти из него. Небольшое по сравнению с тем, что могло бы быть, не делай мы ничего.

    — В 2013 году обвалилось 600 метров кровли, и саркофаг выдал такое пылевое облако, что срочно были прекращены всякие работы поблизости. Тогда повезло, не было никаких радиационных последствий. Но что, если это начало тотального разрушения саркофага, тем более и срок его эксплуатации как раз в этом году заканчивается?

    — Надо понимать, что саркофаг стоит на конструкциях энергоблока, которые были повреждены. Поэтому мы оснастили укрытие сначала простой мониторинговой системой, ведь уровни радиации были такими, что работать было невозможно, потом — более эффективной. И всегда следили за геодезией. Таким образом и выяснили, что одна из стен саркофага стала отклоняться. И вот тогда, в конце 1990–х — начале 2000–х, существовала вероятность, что все укрытие рухнет, прогнозы были пессимистическими. Мы вынуждены были, обратившись за помощью к международному сообществу, начать так называемые стабилизационные мероприятия. В 2005 году приступили и потом три года доделывали то, что не успели в 1986–м. Сейчас риск серьезной угрозы очень мал. Причем срок эксплуатации объекта продлен до 2023 года. Пройден первый этап преобразования «Укрытия» в экологически безопасную систему. Второй — создание нового безопасного конфайнмента (НБК), более известного как «Арка», проходим сейчас. Третий — извлечение из саркофага топливосодержащих материалов и долгоживущих радиоактивных отходов с последующим хранением и захоронением.

    — Александр Евгеньевич, внесите полную ясность по поводу арки. Бытует мнение, что это циклопическое сооружение, не имеющее аналогов в мире, которым планируется накрыть саркофаг, не только не улучшит, но резко ухудшит обстановку вокруг блока. Во–первых, оно негерметичное, и, значит, говорить, что саркофаг закрыт раз и навсегда, нельзя. Во–вторых, его запредельный вес может вызвать разные нежелательные процессы на здешних обводненных землях, куда к тому же докатываются землетрясения из Румынии и других стран. Есть и в–третьих, и в–четвертых...

    — Я не понимаю, почему НБК многие воспринимают только как защитное сооружение. Да, защитную функцию оно несет: по сути, это оболочка для инструмента, который внутри. Там смонтированы огромные направляющие, на которые будут подвешены специально разработанные очень сложные краны, которыми дистанционно, с помощью оператора, будет вестись демонтаж конструкций саркофага. Предусматриваются различные варианты, в том числе и с участием людей: за 30 лет отработаны технологии, позволяющие минимизировать для них риски.

    — Сегодня отработанное ядерное топливо находится в мокром хранилище, оно забито под завязку, там миллиарды кюри радиоактивности. Хранилище, если конспективно для наших читателей, — это 5 бассейнов, в которых под толщей воды хранятся топливные стержни. Опасность в том, что нержавеющая сталь, которой в один слой облицованы бассейны, может дать протечки и радиоактивная вода уйдет в грунт... Второй момент — стоит стержням показаться из воды, как фон в помещении подскакивает до 1.000 рентген в час. Это реальная угроза, поскольку срок эксплуатации мокрого хранилища заканчивается в нынешнем году, а строительство сухого затянулось и сопровождается чередой скандалов.

    — Да, ситуация одно время была не лучшей, поэтому сделана переоценка безопасности. Усилены строительные конструкции, чтобы они выдерживали максимальное проектное землетрясение. Реконструировали систему подпитки. И если даже течь происходит, то у нас сейчас 3 линии подачи воды. Одна из них очень мощная, резервная. Есть и четвертая — для самых экстренных ситуаций. Есть еще такое малое кольцо — по нему в случае чего будем просто воду прогонять без химической очистки, не позволяя топливу нагреться. Это все называется системой сбора протечек и подпитки. Плюс идет постоянная реконструкция: обновлена строительная часть, заменены кабели. В этом году хотим сделать новую систему радиационного контроля — суперсовременную, каких еще нет, что позволит увеличить и объем контроля, обеспечить автоматический отбор проб. Потому что хранилище будет работать еще 10 — 12 лет, пока топливо не перевезут в сухое. Что касается его строительства, то одна из фирм, взявшаяся за работу, допустила проектный просчет, не учла специфику топлива. Сейчас его достраивает другая фирма, и через 2 года сюда начнет поступать топливо из мокрого хранилища.

    — Согласитесь, состояния «зеленой площадки» (это когда экосистема приводится в то состояние, в котором она пребывала до появления здесь техногенного объекта) в окрестностях АЭС не достичь. И вот вы все разберете, топливо вывезете, и Славутич становится второй Припятью. С той только разницей, что люди отсюда не принудительно, а сами уедут.

    — Знаете, от чего погибнет Земля? От выброшенных на свалку батареек и аккумуляторов. Так почему бы именно здесь не сделать производство по их переработке, которое нигде больше нельзя будет построить? То же самое с шинами и прочими вредными отходами. Я хочу здесь делать не свалку, а высокотехнологичное производство. База есть, на станции всего хватает — боксов, помещений.

    — И еще один вопрос, Александр Евгеньевич, к вам как специалисту–атомщику. Мы строим свою Белорусскую АЭС...

    — И очень правильно делаете. Реактор ВВЭР–1200 — один из лучших в мире, с практически безукоризненными средствами защиты. Есть такая вещь, как наработка реакторолет, за которые должна происходить крупная авария. Попытайтесь найти последние аварии на ВВЭР. Их нет! Второе. Вы должны для себя понять, зачем вам атомная энергетика. На нынешнем этапе тактически вам, может быть, избыток электроэнергии не нужен. Но с другой стороны, атомная энергетика тянет за собой шлейф технологических последствий. Это наука, повышение интеллекта. С атомной станцией вы сформируете новый технологический уклад. Через 20 лет у вас будут другие студенты, другая профессура, другие специалисты, другие машиностроительные заводы. Молодежь не в менеджеры и юристы пойдет, а в специалисты по ядерной энергетике. Атомная станция создаст целый слой креативных профессий... А электроэнергию у вас покупать будут. Политическая накипь схлынет, останутся голая прагматика и трезвый расчет.

     

    Минск — Чернобыльская АЭС — Минск.

    Фото автора 

    Выражаем искреннюю признательность Чрезвычайному и Полномочному Послу Республики Беларусь в Украине В.В.Величко, председателю Всеукраинской ассоциации «Афганцы Чернобыля» А.Г.Рябеко, сотрудникам ассоциации И.О.Рябеко, А.В.Юрченко и А.А.Бублику за помощь в организации поездки и сборе материала.

    Советская Белоруссия № 69 (24951). Четверг, 14 апреля 2016

    Автор: Михаил КУЧКОСБ. Беларусь сегодня

Комментарии (0)