Что увидели и с чем столкнулись милиционеры, которые несли службу на зараженной радиацией территории около Чернобыльской атомной электростанции? В канун 30-й годовщины аварии — несколько рассказов участников тех событий
Валерий Шпакович, старшина роты ОМОН ГУВД:
— Попал в зону отчуждения в октябре 1986 года. Поселили нас в школе в деревне Бабчино. Основная профилактика против облучения — чаще мыться. В день принимали душ по три раза. До отправки на зараженную территорию нам говорили: делая флюорографию, вы получаете больше радиации, чем там. Но когда оказались в зоне отчуждения, нас сразу запугали мерами безопасности. К примеру, ходить по деревне должны были исключительно по деревянному настилу: там, где он лежал, загрязненную почву удалили. И первое время мы строго следовали всем правилам. Но потом как-то привыкли и уже не особо беспокоились о радиации. В свободное время играли в футбол на школьном стадионе. Под конец командировки даже яблоки срывали с деревьев и ели.
Пять лет назад посещал те места с экскурсией, которую для ликвидаторов организовало ГУВД Мингорисполкома. Многие из деревень, где мы обеспечивали порядок в 1986 году, затем сровняли с землей — захоронили.
Василий Свистунов, заместитель командира ОМОН ГУВД:
— Опыта в ликвидации последствий аварии на атомной электростанции ни у кого тогда не было. Все делалось с чистого листа, методом проб и ошибок. К примеру, могли отселить полдеревни, а на оставшейся части положить свежий асфальт, поставить новые заборы, перекрасить крыши на домах, думая, что это спасет от излучения. Когда же выяснили, что это никак не защищает, вывозили и оставшуюся часть населения. Видел множество таких поселений, попав в зону отчуждения в июле 1987-го. За год меры безопасности немного изменились. Например, прибыв в деревню Бабчино, мы сразу сдали все обмундирование, его запаковали в полиэтиленовый мешок, а взамен выдали нам новое. У Валерия Шпаковича и его коллег такого не было.
Большинство из нас не боялись облучиться. Хотя один сотрудник постоянно на ночь форточку закрывал, опасаясь, что радиация проникнет в помещение. Тогда мы замерили радиационный уровень покрывала на его кровати, чтобы доказать, что радиация повсюду. Датчик зашкалил. Однако парень не успокоился, пошел на улицу вытрясать из покрывала вредное излучение. Вообще, у нас у всех было довольно смутное представление о радиации и ее воздействии на здоровье. Ходили даже байки про мутантов, но ничего подобного не видел.
Собак действительно было множество. Целыми стаями бегали. Однако ни разу не слышал, чтобы они нападали на людей. Более того, можно сказать, что некоторые помогали нам. К примеру, приехал в какую-нибудь заброшенную деревню, поделился своим пайком с четвероногими… А ночью они уже вместе с тобой охраняли населенный пункт. Почуяв посторонних, сразу начинали лаять. Это оказывалось очень серьезным подспорьем в нашей работе, потому как фонарей во многих деревнях не было, а во тьме сложно что-либо разглядеть.
Александр Французов, полковник запаса:
— Об аварии, произошедшей 26 апреля, узнал лишь 1 мая. Тогда следили за общественным порядком на первомайской демонстрации. Никто толком не мог объяснить, что именно произошло и к каким последствиям привело. В 20-х числах мая начали формировать первое минское подразделение для несения службы в зоне отчуждения, расположенной в радиусе 30 километров от ЧАЭС. Набрали человек 150. Никто тогда не думал об опасности для здоровья, не спрашивал про льготы и другие привилегии.
Ранним утром 29 мая подразделение отправили в городской поселок Стреличево Хойникского района. Жара стояла невыносимая — градусов 30. Жалко было смотреть на сотрудников Госавтоинспекции, которые отвечали за безопасность движения на подъездах к зоне отчуждения. Оттуда колоннами шли автобусы и грузовики с переселенцами, туда — всевозможная техника: грейдеры, самоходные установки, военные машины… Сотрудникам ГАИ нужно было организовать нормальное движение транспорта, чтобы не образовывались заторы.
Первое, что меня удивило на зараженной территории, — дерн с обочины дороги срезали и заливали этот участок каким-то лаком. Позже мне объяснили: чтобы не было пыли. Вместе с ней в легкие попадала радиация. В целях защиты нам выдали респираторы, некоторые даже спали в них. Но это первое время, потом как-то привыкли и особо не соблюдали меры предосторожности.
Когда ехали на зараженную территорию, предполагали, что как-то почувствуем излучение, но абсолютно ничего с организмом не происходило. Да и местные жители, с которыми мы немало общались, в момент аварии также ничего не почувствовали. Но что-то странное, по их рассказам, в тот день действительно творилось: рыба выпрыгивала из воды на берег, а в лесу стоял такой стон животных, что просто жуть.
В Стреличево нас поселили в школе, куда завезли кровати и все необходимое. Одной из основных наших задач было не допустить, чтобы кто-то вывез животных и зараженные предметы за периметр зоны отчуждения. Мы огораживали эту территорию, ставили колючую проволоку, шлагбаумы… Следили, чтобы мародеры не растаскивали оставленное жителями имущество. Наши наряды патрулировали в различных деревнях, причем порой довольно близко к станции. Однажды оказался у реки Припять и на другом берегу увидел ЧАЭС. Жутковато было.
В одном из безлюдных населенных пунктов повстречал как-то стадо коров. Они издавали душераздирающие звуки, очень похожие на людские стоны. Потом мне объяснили, что так происходит, когда скотину очень долго не доят.
Основную часть населения к июню уже эвакуировали, осталось процентов 30. Эти люди до последнего не хотели покидать свои дома, оставлять домашних животных и нажитое имущество. А забрать с собой они могли лишь самое ценное: документы, драгоценности, что-то из вещей. Многих приходилось очень долго уговаривать. Когда они прощались с родными местами, просто рыдали. Некоторые даже кричали, что хотят умереть здесь. Смотреть на все это было безумно больно и психологически тяжело.
В зоне отчуждения проработал около месяца. Тогда никто толком не знал о воздействии радиации на человеческий организм. Много ходило слухов. Говорили, что пребывание на зараженной территории может сказаться не только на твоем здоровье, но и на здоровье будущего потомства. Однако могу сказать: чувствую себя до сих пор неплохо и большинство тех, кто со мной был там, также не испытывают особых проблем со здоровьем. Возможно, потому что имели хорошую физическую подготовку.
В работе по ликвидации последствий аварии, охране правопорядка на зараженной территории участвовали более 14 тысяч сотрудников органов внутренних дел и военнослужащих внутренних войск МВД Республики Беларусь.
Комментарии (0)