Моя родная деревня Сувиды находится в 20 километрах от Чернобыльской АЭС. О трагедии, случившейся на атомной станции, мы узнали на второй день от молодежи, которая ночью видела страшное зарево в районе атомной станции. К середине дня слухи среди населения были все настойчивее. Но из руководства никто не обмолвился ни словом. Что делать, как вести себя при этом – не знали абсолютно ничего: ведь радиация не имела ни запаха, ни цвета, ни вкуса. Единственное – першило в горле, все чувствовали страшную жажду. Вместе с тем с утра до вечера люди копались в огородах.
Но через два дня, когда увидели, что медицинские работники и руководство сельсовета и совхоза увозят своих детей подальше от наших мест, поняли, что случилось действительно что-то страшное. Муж в ту же ночь перевез наших детей к сестре в Бобруйск. И хотя он вовремя прибыл на работу, меня утром пригласили в партком и пригрозили исключить из партии за то, что своими действиями я сею панику среди людей.
До 7 мая деревня жила в своем привычном ритме, и только вертолеты то садились на наших огородах, то долго кружили над крышами домов. Я работала заведующей молочно-товарной фермой совхоза «Брагинский», на которой было около 700 голов крупного рогатого скота. Ферма стала фактически частью моей жизни: с самого детства я помогала матери, которая работала в животноводстве. Поэтому после окончания средней школы поступила на заочное отделение Речицкого зооветеринарного техникума и в 17 лет меня назначили заведующей фермой. Работа нравилась, тем более что была успешной. 30 работников МТФ стремились к тому, чтобы были хорошие надои и привесы, от этого зависел и наш заработок. По итогам года, предшествующего катастрофе, мы приблизились к четырехтысячным надоям на корову, а привесы достигли до килограмма. Начиная с 1974 года, ежегодно меня, как заведующую фермой, и ряд ее работников награждали грамотами или дипломами как районного, так и областного уровней, денежными премиями и ценными подарками. В 1983 году мой труд был отмечен золотой медалью ВДНХ, а 6 июня 1986 года – орденом «Знак Почета», который мне переслали почтой из Брагинского райкома партии вместе с медалью «Ликвидатору Чернобыльской АЭС».
Но все рухнуло в одночасье. 7 мая утром мне позвонили домой и официальный голос, не представившись, приказал организовать сдачу жителями деревни домашнего скота на ферму и ждать новых указаний. Организовав дежурство у телефона, начала принимать коров и свиней. Взвешивать буренок было очень трудно: они никак не хотели подниматься на эстакаду, поэтому вес записывали на глазок. Десять лошадей отпустили поближе к реке Брагинка, на луг. Рассказывали, что их забрали жители близлежащих населенных пунктов.
Наконец, ночью поступил приказ начать эвакуацию скота и населения с пяти утра. До сих пор перед глазами стоит тягостная картина: плачущие старики взбираются в автобус с узелками белья; тех, кто отказывался ехать силком заталкивают на сиденья; прощание родителей с детьми-школьниками, которые классами уезжали с учителями Пирковской школы.
Вместе с работниками фермы мы эвакуировали одновременно домашний и колхозный скот. Надо сказать, что все было организовано по высшему классу: машины и автобусы шли беспрерывным потоком – только успевай. Но не успели: население деревни и всех коров вывезли, а «малыши на доращивании» еще оставались в коровниках. Пришлось ночевать. Это была самая страшная ночь в моей жизни. Коты, собаки, птица, кролики, выпущенные на волю, — вся живность осталась без хозяев. Они по-человечески почувствовали себя сиротами, как и я в детстве: мой отец, уехав на заработки в Воронеж, так и не вернулся домой к своей новорожденной дочери, а создал там новую семью.
Но вернусь к той ночи. Она напоминала мне Вальпургиеву, где в диком кошачьем визге чудились далеко не сказочные ведьмы и демоны. Мы с мужем не уснули ни на мгновение. И когда приехали за телятками, вместе с последней машиной без сожаления в тот момент оставляли родную деревню. Как оказалось, навсегда.
Спустя три дня, мой старший сын, который нес срочную службу в Киеве, был направлен с одним из офицеров на атомную станцию. Отпросился прискочить домой. Увидев родную деревню пустой – онемел. Оставив головной убор в ручке двери (чтобы напомнить родным о том, что он навестил их), решил проехать по родной улице. Встретил военных, которые сообщили, что ферма эвакуирована в д. Камоново, в 10 километрах от Брагина. Успел завернуть к нам только на несколько минут.
Круглосуточно долгих полгода оберегали сувидовские животноводы наше стадо на лугах д. Камоново, сами квартировали в домах сельчан. Уровень радиации измеряли ежедневно, но ни о каких препаратах йодного замещения, правилах безопасности не было и речи. Даже мыться приходилось в канаве.
На календаре октябрь, с каждым днем становилось все холоднее, но никто не предпринимал никаких действий – и мы дали телеграмму в Москву.
Через несколько дней нам сообщили, что Сувиды для нас закрыты: уровень радиации там очень высок. Значит, ферму надо ликвидировать. В срочном порядке коровы и животные на откорме были сданы на мясокомбинат, телушки отданы в местный колхоз.
Нам предложили выбирать любой населенный пункт в Рогачевском районе, где были в срочном порядке построены новые дома для переселенцев. Но мы с мужем решили переехать в Иваново, так как здесь у сестры жили наши дети.
Вскоре мы трудоустроились на Ивановскую ферму колхоза «Дружба»: я заведующей, а муж водителем. Здесь я проработала 11 лет, до самой пенсии. Я благодарна председателю колхоза Александру Федоровичу Маличу, который построил для нас жилье и доверил ответственный участок, людям, которые были с нами радушны. Здесь обрели вторую родину моих двое сыновей и дочь, а муж и мать – вечный покой, но слово «чернобылец» у меня вызывает слезы до сих пор…
Записала Мария ГОРУПА.
На снимке: Ольга Павловна Пилипенко. (По просьбе автора она впервые в жизни прикрепила к пиджаку орден «Знак Почета»).
Комментарии (0)