26 апреля 1986 года в 1 час 23 минуты на Чернобыльской АЭС произошел тепловой взрыв реактора, последовавший за ним взрыв воздушно-водородной смеси полностью разрушил здание реакторного отделения четвертого энергоблока…
Дорога домой
Как бы ни складывались обстоятельства, стараюсь хоть раз в год побывать на Брагинщине, где прошло босоногое детство, школьные годы – проведать отца, которому не так давно исполнилось 88, навестить могилку матери, ушедшей рано из жизни, погостить у многочисленной родни.
В 1986 году автор этих строк прилетел в отпуск с Дальнего Востока весной. Недели две провел с рыбацкими удочками на озере в Клецком районе, а затем засобирался на свою малую родину. Накануне поездки и услышал невероятную новость.
– Сегодня утром в мастерских мужики говорили, что этой ночью взорвалась Чернобыльская атомная электростанция, – сказал тесть, пришедший утром с наряда совхозных механизаторов. Сказал и как-то загадочно улыбнулся, пожал плечами, дескать, и верится мне, и не верится.
Стояло тихое солнечное утро. Вокруг благоухали белоснежные сады, щебетали птицы, в палисаднике пламенели тюльпаны. И мысли не допускал, что совсем недалеко опасный атом вырвался на свободу.
На второй день поехал в Минск, купил билет на автобус до Брагина. Зашел в салон «Икаруса» и удивился: всего четыре пассажира-попутчика. Такого прежде не бывало. Плохое предчувствие не покидало всю дорогу. Приехал в городской поселок Брагин и окончательно убедился, что что-то случилось. О том красноречиво говорили мрачные лица редких прохожих, множество военных людей на улицах поселка с противогазами и радиостанциями за плечами, гнетущая атмосфера всеобщей растерянности и тревоги. «Чернобыль! Чернобыль!» – слышалось едва ли не на каждом шагу непривычное для слуха словечко.
В моей родной деревушке Кононовщина, что в 25 километрах от райцентра, автобусов в тот день скопилось около десятка – вместительные, комфортабельные. Кто-то спешно уезжал, кто-то провожал близких в дальнюю дорогу.
– И зачем ты приехал? – спросил отец. –Все отсюда бегут, а ты в гости явился. Не задерживайся здесь долго. А нам, старикам, уже все равно – тут будем доживать свой век.
– Погощу немного и тоже убегу – дальше Сахалина бежать мне некуда…
Прошли годы, все на Брагинщине как-то успокоилось, вошло в привычное русло. Жителей моей родной деревни не выселили, хотя и выплачивали им всем первый год так называемые «гробовые». А вот соседние Микуличи, что в 13 километрах от райцентра, городской поселок Брагин, другие населенные пункты района горькая чаша переселения не миновала. Многие добровольно уезжали с обжитых мест навсегда. Потом некоторые из них вернулись. Пользуясь правом выбора места жительства, кто-то из брагинчан даже умудрился «под шумок» получить в столице не одну квартиру.
Служба дни и ночи
В любом уголке Беларуси можно встретить сегодня людей, которых сорвал с обжитых мест Чернобыль, принимавших участие в ликвидации последствий аварии на АЭС. Жители нашего города Василий Нестерук и Иван Апанович тоже в свое время оказались в числе ликвидаторов.
На момент чернобыльской трагедии Василий Иванович (уроженец Волынской области) служил в Барановичах – начальником штаба полка внутренних войск. В январе 1987 года его, 45-летнего майора, откомандировали в Минск, где формировались сводные батальоны для выполнения специальных задач в зоне повышенной опасности.
– Мой батальон насчитывал 518 человек, состоял из четырех рот, – вспоминает подполковник в отставке Василий Нестерук. – Прапорщики и солдаты срочной службы были из частей, которые дислоцировались на белорусской земле, а офицерами комплектовали батальон со всех гарнизонов Советского Союза – самыми лучшими кадрами.
В пункт назначения авторота моего батальона прибыла своим ходом, а остальной личный состав доставили автобусами. Стояли мы в деревне Савичи, в 12 километрах от Брагина. Офицеры квартировали в пустующих домах, хозяева которых были отселены, а под солдатскую казарму приспособили здание местной школы. Отремонтировали ее, бетонную площадку оборудовали под строевой плац. Сделали все аккуратно и красиво. Бывший директор школы даже прослезился, увидев результат наших стараний.
Пищу готовили на базе школьного пищеблока. Продукты доставлялись из Минска, а в Брагин мы ездили только за хлебом.
По соседству с нами базировался милицейский отряд и батальон майора Юрия Соловьева. Они охраняли 10-километровую зону отчуждения, огражденную колючей проволокой, а мой батальон охранял 30-километровую зону отселения – квадрат территории Брагинского, Хойникского и Комаринского районов, который составлял 127 километров в периметре.
В чем заключалась наша задача? Охраняли опустевшие села от мародерства, пожаров, нелегальных переселенцев. Немало находилось охотников тайно вывезти из запретной зоны телевизоры, ковры, мотоциклы. Однажды поймали одного злоумышленника, пытавшегося устроить в деревне пожар.
Кто-то проникал в зону, чтобы откопать зарытые в земле фляги самогона, припасенного на свадьбу. Словом, работы хватало. Батальон ежедневно выставлял 10 караулов, каждый из которых насчитывал по 12 человек и нес службу методом патрулирования. За сутки отлавливали и передавали сотрудникам милиции по два-три нарушителя режима…
В Савичах Василий Нестерук прослужил 11 месяцев, после командировки ушел в запас по выслуге лет.
Коварный Атом
– А я в 1986 году только получил лейтенантские погоны, – рассказывает Иван Апанович, уроженец Столинского района, майор запаса. – После Саратовского высшего военного командного училища МВД СССР службу начинал в Воркуте, где охранял ИТК-22 строгого режима. Через семь месяцев откомандировали в Минск, определили командиром взвода в батальон майора Нестерука. Вместе с нашим комбатом мы, его «дети», сполна вкушали прелести особого задания. А они бросали в дрожь, особенно поначалу. Стаи бродячих собак и табуны одичавших лошадей навевали грустные мысли: «А как же мы в этом пекле? Сколько получим рентген?»
Начальником караула я заступал через сутки. Развозили караульных на посты автотранспортом, жил личный состав в типовых вагончиках. Связь осуществляли по переносной радиостанции. Сухой паек получил – и вперед. Несли службу в районе деревень Бабчин и Гдень – в 16 километрах от Чернобыля.
Первое время в горле першило, одолевала сонливость, на языке чувствовался вкус металла. А потом все прошло. Респираторы и марлевые повязки меняли через каждые два дня, благо добра этого хватало. Каждый имел персональный дозиметр, еженедельно сдавал кровь на анализ и вел карточку учета доз облучения.
Местность была загрязнена хаотично. Зимой «фонило» меньше, а по весне, когда сходил снег, уровень радиации в одном и том же месте повышался в 10–50 раз. Но духом мы не падали. После караула обязательно была «банька» (душ в палатке), после нее – свежее белье. Однажды какой-то ученый военный медик из Москвы приехал, собрал нас и говорит: «Вам, товарищи ликвидаторы, желательно чаще процедуры сухого пара принимать, пиво и красное вино рекомендую – они хорошо радионуклиды из организма выводят».
Прослужив полтора года на Брагинщине, Иван Апанович улетел в Симферополь – успокаивать крымских татар. Из Крыма его чуть позже откомандировали в Таллин, в специальную милицейскую часть. А потом был Нагорный Карабах, где Иван Николаевич выполнял не менее ответственные задания.
Последним местом службы для него стали Барановичи. Здесь офицер и ушел на заслуженный отдых майором с должности старшего участкового ГОВД.
Много воды утекло с апреля 1986-го, а в памяти ликвидаторов аварии на АЭС тревога чернобыльской беды живет и поныне.
________
В садах созревала черешня…
Масштабы чернобыльской аварии могли быть неизмеримо большими, если бы не мужество, самоотверженность участников ликвидации последствий этой катастрофы, среди которых
немало наших земляков.
Федор Болбат на данный момент трудится в Барановичском райагросервисе (бывшей «Сельхозтехнике»). В мае 86-го по приказу председателя областной «Сельхозтехники» он и его коллеги направились в Брагинский район, который пострадал от аварии на ЧАЭС.
Федор был во главе звена, состоящего из крановщика с автокраном, длинномера «Колхида» с загруженным на него экскаватором, автомобиля-летучки (техпомощь) и микроавтобуса, в котором еще ехали два электрогазо-сварщика и три слесаря.
– Когда мы прибыли в поселок Комарин, нас разместили в здании «Агропромбанка», – вспоминает Федор Михайлович.
Кое-как мужчины обустроились, переночевали две ночи, а потом поступила команда переезжать в деревню Кирово того же района.
– Места там красивые, живописные, рядом течет Днепр, а в садах как раз созревала черешня: крупная, темно-бордовая, – продолжает рассказ Федор Михайлович. – Пока шло укомплектование бригады необходимыми материалами для работы, мы с удовольствием лакомились вкусными ягодами, ловили рыбу в Днепре, жарили ее, готовили уху. Только спустя несколько дней поняли, что все эти дары природы поражены радиацией. Мужчины стали покупать в магазинах консервы для пропитания.
Погода стояла жаркая, в обеденный зной в технике и траншеях, где укладывались трубы, невозможно было работать. Поэтому был определен такой график работы: с 4 до 9 утра и с 17 часов до позднего вечера.
Через 10 дней из Барановичей им на смену прибыла новая бригада – со временем на Брагинщине побывали почти все работники ПМК.
Как ни допытывались сейчас у Федора Михайловича, измеряли ли тогда кому-либо полученную дозу радиации, он так и не припомнил. А ведь страшно даже представить: деревушка, где трудились тогда работники «Сельхозтехники», находилась в 25–30 километрах от Чернобыльской атомной электростанции.
Еще один работник Барановичского райагросервисаАнатолий Ковш в Чернобыльской зоне побывал дважды. Первый раз в сентябре–октябре 1986 года, когда в Чечерском районе велись работы по известкованию почв. Второй раз его призвали в мае 1987-го.
– Наш батальон тогда формировался в Бресте, техника мобилизовалась с различных предприятий области, – вспоминает Анатолий Александрович.
Направили ребят в Краснопольский район, где батальон производил слом домов, срезал зараженный грунт, подвергшийся большим уровням радиации. Все это загружали в автомобили и перевозили на полигон для последующего захоронения.
– Как и сейчас, я тогда был водителем, – продолжает рассказ Анатолий Ковш. – Жили все в палатках, питались армейским пайком, получали на руки по 3 рубля 50 копеек. Призывали меня на полгода – отслужил 5 месяцев.
За мужество, ответственность, бескорыстное служение Отечеству, проявленные на работах по обеззараживанию территорий Республики Беларусь, к 30-летней годовщине аварии на ЧАЭС Болбату Федору Михайловичу, Ковшу Анатолию Александровичу и Пивоварчику Петру Николаевичу от райкома профсоюза работников агропромышленного комплекса будут вручены Благодарственные письма.
Комментарии (0)