28 Марта, 2024 Четверг

Репортаж из деревень, где вот уже 30 лет никто не живет

  • 29 июля 2016 Общество Русский 0

    Они встретились через 30 лет возле Хойникского отделения Департамента охраны. Обнялись. Улыбчивый остряк Павел Реут, добряк с печальными глазами Станислав Дубиковский, Александр Жевняк. Он, казалось, за всю поездку не улыбнулся ни разу. Теперь, когда интерес журналистов и туристов к чернобыльской трагедии поутих, мы решили пройти теми маршрутами 30-километровой зоны, где офицеры несли службу после аварии.

    Наш микроавтобус лихо наматывал километры. Автомагистрали, деревенские разъезды и бездорожье. Мобильная связь давно уже работает с перебоями. «У нас и того не было, — заметил кто–то из собеседников. — Радиостанции брали максимум километров 25, а в дежурку нужно было докладывать каждые два часа».

    ...Старший инспектор Брагинской охраны Паша Реут 26 апреля 1986–го ловил с напарником самогонщиков: «Был рейд по деревням Савичи, Слобода, Пирки недалеко от Припяти. По пути встретили знакомого, он на ЧАЭС работал. И говорит: мол, шли бы вы отсюда, у нас серьезная авария. А нам–то никаких распоряжений не поступало, поэтому работали дальше. Не зная деталей, но отслужив в ракетных войсках стратегического назначения, я несколько представлял возможные последствия. На следующий день, в воскресенье, снова был объезд деревень. На железнодорожной станции, соединявшей Чернигов и Припять, — толпы людей. Электричка шла за электричкой, ускоренно и без расписания. Чтобы успокоить граждан, мы показывали дозиметры, говорили, будто все в порядке, уровень радиации нормальный». Это было еще до официального объявления эвакуации. Паника, говорят офицеры, в деревнях началась ближе к 1 мая, когда подтянулись медслужбы, а в Брагине на площади выступила администрация района. «Нам сказали: «Возле сельсоветов уже собраны дети, садите их в автобусы — и в пионерлагеря». Затем нас направили на выселение деревень. При этом выполняли и свою основную работу. Допустим, сарай сгорел — выясняли почему. Пьяные за рулем — ловили. 

    Позже пошли мародеры и местные, пытавшиеся вывезти свое. Те и другие пробирались лесами, грузили вещи на телеги — и деру. После 1990–го стали приезжать самоселы. Ехали сюда и бомжи, ранее судимые... Да, все изменилось. Домов нет, кругом «джунгли», уже и не сориентируюсь».

    Хойники. «В том здании, рядом с музеем, был оперативный штаб сводных отрядов по ликвидации, — показал Станислав Дубиковский. — Кстати, нас после первых дежурств тоже по очереди на неделю отправляли в пионерлагеря. Хотя кто и сколько набрал радиации, мы не знали. Индивидуальные накопители стали выдавать только через месяц после аварии. Их мы ежемесячно сдавали и получали новые, а о показаниях нам не говорили».

    Опасно для жизни


    За разговорами добрались до Полесского радиационно–экологического заповедника. Место это закрытое. За КПП начинается «тридцатка», напомнили попутчики. Пропуска позволили нам побывать в любой точке заповедника. Мы начали с дальней, точнее, самой ближней к АЭС деревни Красноселье — до реактора километров пять. Станцию можно рассмотреть, поднявшись на горку, еще лучше — вышку, что рядом. Здесь самая высокая плотность загрязнения почвы, только по цезию превышение в тысячу раз.

    Бывшие охрановцы идут по узкой тропинке, прежде — главной улице: «Когда–то местные мальчишки бегали на эту горку смотреть на реактор. 27 апреля они пошли в школу и сильно удивлялись, когда со стороны Чернобыля через реку Припять паромом перебирались люди с вещами... На Первомай в деревню приехали автобусы, людям говорили, будто уехать надо всего на несколько дней... За дома дали компенсацию, и местные разъехались кто куда. Вернуться им уже не разрешили. Страшно представить, каково все это... Вторым этапом мы приехали сюда уже в конце мая, когда почти всех жителей выселили. По дворам бегали разве что коты, собаки, гуси да куры... А вот из того дома выезжала семья с двумя детками. В соседней хате готовились к отъезду пожилые люди».

    Одни дома относительно неплохо сохранились. По крайней мере, есть стены и потолок, под навесом — дрова, в сарае — сено. На какой–то железке, видимо, от ограждения, на дозиметре набежало почти 300 мкР/час. Заходим в дом. Прибор показывает 62 мкР/ч, хотя стоит вытянуть руку из окна — и уже все 140. На полу — книги, газеты, журнал «Вожык». Майор Жевняк берет «Пионерскую правду» с улыбающейся ребятней на первой странице.

    На облезлом подоконнике — пластинка Юрия Антонова, рама от иконы. На полу — письма и открытки. «Привет из Гомеля! Здравствуй, Катя! С горячим приветом к тебе Нина... только пришла из училища и сразу села тебе писать». Вот неотправленное письмо в Речицу, в общежитие № 3, 209–ю комнату, Кононенко Екатерине. «Здравствуй, Катя! Я купила папе на день Советской Армии свитер за 45 рублей...» Офицеры пристально всматриваются в чьи–то в спешке забытые фото. Силуэты на них словно призраки, безмолвно оберегающие когда–то наполненный жизнью дом. «Видите, подвалы, погреба открыты? Здесь побывали мародеры».

    Мы снова на улице. «Здесь был центр деревни. Местный клуб, магазин. Тут всегда собиралась молодежь. Сейчас идешь как по кладбищу», — капитан милиции Дубиковский показал и место, где когда–то была затока, теперь лишь заросли. Жевняк добавил: «Были очень красивые места. А лещи какие попадались, плотва! Конечно, рыбу выпускали, есть ее было нельзя. Нельзя было и купаться».

    Служба такая


    Проезжаем деревни Глуховичи, Дроньки, Погонное, Уласы, Веритин. Дубиковский рассказал, как здесь в 87–м муж убил жену, расчленил и под полом дома спрятал: «Нашли мы ее через пару месяцев. Супруг говорил, что к подруге ушла и пропала. Но чем больше распутывали эту историю, тем больше ниточек вели нас к мужу–заявителю...»


    В Тульговичах, что в 50 км от ЧАЭС, осталось пару человек. На скамейке у дома грелся на солнышке дед. Кепка, обшарпанный кожух, порванные боты и модная нынче борода. «Какая мода? — дед расхохотался от души. — Побриться нечем». Ивану Иосифовичу 90, его пес, увидев чужаков, занял оборону у ног хозяина. Дед узнал майора Жевняка, разговорились: «Мне уже 90 гадоў. Вот жду, должны пенсию привезти». Дома у деда чистота. «Внучка приезжает, убирает, стирает. Во, борщ наварила, можно и под чарачку... Раньше я старшим конюхом в колхозе работал, заведовал 90 лошадьми. Меня председатель уважал, на уху звал. А в ту аварию я в лесе сена касиў... Жалко, что после коровку пришлось сдать. Что я знаю? Дернуў кто–то не той рычаг и взорвалось... Раньше книги читал, сейчас уже плохо вижу. А милиция и теперь приезжает, спрашивает, как живу. А нормально живу».

    Деревень мы объехали немало, немало услышали и историй от бывших сотрудников.

    ИСПЫТАНИЕ

    В 1986 году в Гомельском областном отделе вневедомственной охраны, где Георгий Кудесов работал старшим инспектором, служило всего 12 человек. Почти все чернобыльцы. «26 апреля в 4 утра нас подняли по тревоге. Я знал, что такое радиация: отец служил на Северном флоте, где ремонтировали атомные подлодки. Так вот смена у работников завода могла быть по 5 — 10 минут (как наберут дневную дозу радиации). Мы тоже выполняли свой долг, ехали в зону отселения. Помню, выселяем одного деда, а он — не поеду и все тут. «Ребятки, я Берлин бомбил, я штурман дальней авиации, а вы хотите, чтобы из дома бежал». «Дед, ты военный?» — спрашиваю. «Да». — «Приказ понимаешь?» — «Понимаю». И взял дед свои сандали, рубашку, носки. Корову и свинок в поле выгнал и поехал. Или едем по пустой деревне и, проверяя, нет ли кого, объявили по громкоговорителю: «Жители деревни Александровка, выходи строиться на регистрацию!» И что вы думаете, вышло человек 20, они за вещами вернулись.

    Сельские жители на Полесье простецкие. Дверь закрывают, ключ рядом вешают и говорят нам: «Чувствуем, не вернемся. Есть захочется — заходите». Воспользовались приглашением только в первое дежурство: сварили яиц, взяли немного сала. Потом ели только привезенные тушенку и хлеб».

    Автор благодарит за помощь в организации поездки ДО МВД и Департамент по ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС МЧС.

     

    gladkaya@sb.by

    Советская Белоруссия № 144 (25026). Пятница, 29 июля 2016

    Автор: Людмила ГЛАДКАЯСБ. Беларусь сегодня

Комментарии (0)