Нет, я не буду писать о том, почему я не смотрю «Евровидение» (хотя я его не смотрю). Я бы его, может быть, и смотрела, если бы не вся эта свистопляска каждый год: ах, наши, ах, победят или провалятся? (Хочется, конечно, чтобы победили, но я смотрю на вещи реально, а иногда так и вовсе цинично.) Я бы хотела смотреть «Евровидение» просто как качественное телевизионное шоу, которому соревнование добавляет перца, но не зовет на баррикады. Наверное, потому что мне уже не хочется на баррикады. Особенно если песенные. И нет, не возраст тому причиной. Вот посмотрите на Эдуарда Ханка: ему 77, а он все на баррикадах. Они ему и строить, и жить помогают.
Но вернемся на наши баррикады, в смысле — к «Евровидению». Вы вот небось думаете, что нынешнее — самое политизированное в истории? Ну с учетом отказа представительнице России Юлии Самойловой принять участие в конкурсе? Но ведь песня–победительница прошлого года «1944» украинской певицы Джамалы была не менее скандальной. Как и ее победа: зрители на первое место поставили россиянина Сергея Лазарева, жюри — австралийскую певицу Дами Им, а победила в итоге Джамала и Украина. И если это не скандал, то что? Между прочим, правила «Евровидения» запрещают «лирику, выступления, жесты политической и подобной природы». Так что в прошлом году организаторы знали, на что шли. И в этом знали тоже. А помните, как оскандалилась на «Евровидении» Верка Сердючка, певшая то ли «Лаша тумбай» (как утверждал сам Андрей Данилко), то ли «Раша гудбай» (как послышалось очень многим в России)? Так что скандал этого года — далеко не первый в российско–украинских песенных отношениях. Но конкурс это делает интереснее: чем больше скандалов, тем шире аудитория. Это вам любой специалист по пиару скажет.
Но если вы подумали, что политика только в последние годы стала вмешиваться в «Евровидение», то снова ошиблись. В 1960–е диктаторский режим генерала Франко приложил максимум усилий, чтобы конкурс сначала выиграть, а потом провести у себя. Сцену проектировал сам «великий и ужасный» Сальвадор Дали. А все для чего? Именно: для пиара. Франко нужен был позитивный имидж своей страны в Европе. Это и всем другим сейчас нужно. Просто некоторым странам (да простит меня Украина) на определенных этапах своего развития это нужнее, чем другим. Для кого–то это просто пиар и деньги, а для кого–то — пиар политический. Ну и деньги, само собой, тоже. Знаете, кто больше всех потратил денег на организацию у себя «Евровидения»? Азербайджан в 2011 году. Но потрачены деньги были не зря: Европа сильно впечатлилась и возможностями, и гостеприимством.
Когда Эстония первой из бывших советских республик выиграла «Евровидение» в 2001 году, она использовала этот факт по полной программе, создавая новый образ своей страны, «недавно освободившейся от тоталитаризма». «Мы освободились от советской империи через песню, — сказал радостной толпе тогдашний премьер–министр Март Лаар и добавил, намекая на переговоры о вступлении в ЕС: — Теперь мы пропоем наш путь в Европу». И ведь пропели! У вас возникли параллели с нынешним конкурсом в Киеве? Ну это вы сами догадались, я ни при чем.
В 2015 году Армения, совершенно очевидно привлекая внимание к теме 100–летия геноцида армян, отправила на «Евровидение» группу «Генеалогия», состоявшую из армян, живущих на пяти континентах (нет, ни Шарля Азнавура, ни Шер, ни даже Ким Кардашьян среди них не было), с песней «Посмотри в лицо тени». Жюри песню (или ее политический подтекст?) не оценило. Как не оценило спетую в 2010 году на ту же тему песню «Абрикосовый камень». В этом году Армения решила обойтись без политики и отправила в Киев певицу Арцвик, поющую о любви. Букмекеры ее высоко оценивают. Возможно, за нее будут голосовать Шарль Азнавур и армянская диаспора, разбросанная по Европе. На «Евровидении» это называется «дружеское голосование», и особенно этим славятся балканские страны, которые частенько голосуют не за качество песни, а за качество дружбы с соседними (и не только) странами. Для того чтобы бороться с феноменом «дружеского голосования», в 2009 году к зрительскому голосованию добавили профессиональное жюри. Но если вдруг случится такое, что две или больше стран получат одинаковое число голосов, как это случилось с тем самым «Евровидением» в Мадриде в 1969 году, о котором так долго мечтал генерал Франко и в котором оказалось сразу четыре победителя — Великобритания, Испания, Нидерланды и Франция, решающее слово останется за зрителями.
Четыре победителя «Евровидения–1969» — Лулу, Саломея, Фрида Боккара и Ленни Кух — с победительницей 1968 года Массиель (на фото в центре).
Так что каждый голос имеет значение. Особенно если вы в это верите. «Евровидение», как вы, наверное, уже поняли, это не только про песни, музыку и любовь. Это еще и про активную жизненную позицию. Кажется, так это называлось в моем советском (и очень песенном) детстве.
Комментарии (0)