У меня был друг–артист, он любил представляться полностью — Ф.И.О., звание. Крепко пил, правда. Потом, когда на роли звать перестали, обиделся на весь мир. Я же и этого сыграл, и того. Мол, свиньи–люди, не помните. Это еще в XX веке было, когда кафе «Театральное» вовсю функционировало. Там много забавных персонажей собиралось. Я — даже не студентка академии искусства, абитуриентка, а тут дверь распахивается, входит дама и все шепчутся.
— Кто?! Кто это?!
— Яблонька, — выдыхает мне на ухо подружка. — Она ж вон в той самой ленте яблоньку играла!
— Яблонька...
— А помнишь, как ее там?..
— А–а–а, да–а–а, она еще вот это вот! Ой, как же фильм–то назывался? Жива ли?
Вдруг узнаешь, что жива, приходит на какое–нибудь ток–шоу.
— Ну как, жива?
— Да, слава богу!
А все стучат по дереву, только бы не со мной такое. И сколько историй! Все отдала театру, сцене, телевидению — семью не завела или завела, но не сберегла, когда там было, все работа, в отношениях не хочется размениваться попусту. И пока примадонна ждет той самой большой любви, приходит старость, три кота да копейки пенсии. А то и ранняя гибель. Вспомнить вот «Девушку с характером» Валентину Серову, которой Константин Симонов посвятил свое пронзительное сочинение «Жди меня». Серову погубил алкоголь. По биографии актрисы не так давно даже телесериал сняли «Звезда эпохи». А когда в 1975 году Валентина была найдена мертвой в своей разграбленной московской квартире, единственным сообщением в прессе о ее смерти было маленькое извещение на последней странице «Вечерней Москвы». Мы в шоке — за что такое? Но некоторым из сочувствующих и то неведомо, потому что их утро–день–вечер из года в год одинаковые и никакой минуты славы. Зато долго и с внуками.
Есть что–то фатальное в каждом человеческом взлете, от Икара что–то. Воспарить, обжечься, упасть. Словно это о неготовности человеческой души принять весь огонь пылающего успеха. Но не все так хрупки, и в моменты тоски вселенской и мыслей, что и про меня скажут — а помнишь, как там ее... И это еще хорошо будет, если смутным пятном вспомнят. В такие минуты я ставлю My Way Фрэнка Синатры и говорю: выступает народный артист Америки, прожил 82 счастливых года, будучи богатым, влиятельным, любимым женщинами и детьми. And now, the end is near...
А жизни все одно. Человеческая судьба — единица, поделенная на 7 с половиной миллиардов, чего требовать, когда такая мелочь на выходе. Но каждый из нас втайне верит, что проживет особенную историю и получит свое море любви, за которой приходят в профессию танцоры, акробаты и артисты разговорного жанра. Только вот прогибаться под человеческую любовь дело плохое. Она недолговечна, видите, как и память. И любой из нас обязательно не оправдает чьих–то надежд, так что и скажут: «О–о–о, я разочарован...» И будут артисты рыдать и пить горькую, думать, ну как еще выпрыгивать из костюмчика. В этом и скрыта глубокая трагедия творческого человека — страх не угадать, что сегодня лучше подать к столу публике, и чем больше пытаешься быть нужным, тем скорее тебя отметут в угол. А как тогда? Просто. Носить все, что тебе по фигуре, делать, что по плечу, и петь о том, что на душе. Так хоть понятно, что пусть ты в этом мире одна семисполовиноймиллиардная, но все это великолепие вращается вокруг орбиты твоих ценностей. И плевать, что оно там думает. Я живу по–своему! Об этом, кстати, песня My Way, главный секрет Фрэнка Синатры: «Я жизнь испил до дна, /Я все изведал в ней, не скрою, /Но что куда важней, /Я был... собою».
Т.С.
sylim@sb.by
— Яблонька, — выдыхает мне на ухо подружка. — Она ж вон в той самой ленте яблоньку играла!
— Яблонька...
А потом понеслось — родился, блистал, умер. Родился, блистал, запил. Родился, блистал, съели. Нет для творческой личности участи более печальной, чем забвение, и мало кому удается прожить жизнь долгую, счастливую и сохраниться в памяти народной.
— А помнишь, как ее там?..
— А–а–а, да–а–а, она еще вот это вот! Ой, как же фильм–то назывался? Жива ли?
Вдруг узнаешь, что жива, приходит на какое–нибудь ток–шоу.
— Ну как, жива?
— Да, слава богу!
А все стучат по дереву, только бы не со мной такое. И сколько историй! Все отдала театру, сцене, телевидению — семью не завела или завела, но не сберегла, когда там было, все работа, в отношениях не хочется размениваться попусту. И пока примадонна ждет той самой большой любви, приходит старость, три кота да копейки пенсии. А то и ранняя гибель. Вспомнить вот «Девушку с характером» Валентину Серову, которой Константин Симонов посвятил свое пронзительное сочинение «Жди меня». Серову погубил алкоголь. По биографии актрисы не так давно даже телесериал сняли «Звезда эпохи». А когда в 1975 году Валентина была найдена мертвой в своей разграбленной московской квартире, единственным сообщением в прессе о ее смерти было маленькое извещение на последней странице «Вечерней Москвы». Мы в шоке — за что такое? Но некоторым из сочувствующих и то неведомо, потому что их утро–день–вечер из года в год одинаковые и никакой минуты славы. Зато долго и с внуками.
Есть что–то фатальное в каждом человеческом взлете, от Икара что–то. Воспарить, обжечься, упасть. Словно это о неготовности человеческой души принять весь огонь пылающего успеха. Но не все так хрупки, и в моменты тоски вселенской и мыслей, что и про меня скажут — а помнишь, как там ее... И это еще хорошо будет, если смутным пятном вспомнят. В такие минуты я ставлю My Way Фрэнка Синатры и говорю: выступает народный артист Америки, прожил 82 счастливых года, будучи богатым, влиятельным, любимым женщинами и детьми. And now, the end is near...
Но, с другой стороны, почему нас должны помнить? Артистов, архитекторов, журналистов. Я силюсь вообразить через 10.000 лет вспомнят ли еще Пушкина и Шекспира? Будет ли кому, другой вопрос. Слишком далеко, увеличив масштаб, слышу слова приятеля–бизнесмена: «В бизнесе прошлые заслуги не работают». И точно, ну ни один банк не выдаст кредит предпринимателю, который когда–то там! А сейчас на полном ноле, без кола и двора. Ты или едущий велосипед, или придумай сам, как тебе сначала разогнаться. И в случае с бизнесом мы все довольно жестоки в своих суждениях — правильно, пусть барахтаются. Но к людям искусства нежнее же надо.
А жизни все одно. Человеческая судьба — единица, поделенная на 7 с половиной миллиардов, чего требовать, когда такая мелочь на выходе. Но каждый из нас втайне верит, что проживет особенную историю и получит свое море любви, за которой приходят в профессию танцоры, акробаты и артисты разговорного жанра. Только вот прогибаться под человеческую любовь дело плохое. Она недолговечна, видите, как и память. И любой из нас обязательно не оправдает чьих–то надежд, так что и скажут: «О–о–о, я разочарован...» И будут артисты рыдать и пить горькую, думать, ну как еще выпрыгивать из костюмчика. В этом и скрыта глубокая трагедия творческого человека — страх не угадать, что сегодня лучше подать к столу публике, и чем больше пытаешься быть нужным, тем скорее тебя отметут в угол. А как тогда? Просто. Носить все, что тебе по фигуре, делать, что по плечу, и петь о том, что на душе. Так хоть понятно, что пусть ты в этом мире одна семисполовиноймиллиардная, но все это великолепие вращается вокруг орбиты твоих ценностей. И плевать, что оно там думает. Я живу по–своему! Об этом, кстати, песня My Way, главный секрет Фрэнка Синатры: «Я жизнь испил до дна, /Я все изведал в ней, не скрою, /Но что куда важней, /Я был... собою».
Т.С.
sylim@sb.by
Комментарии (0)